Ананьинский могильник. Новый энциклопедический словарь. Второй том. Издатели: Ф.А.Брокгауз и И.А.Ефрон. 1911 г

Ананьинский могильник. Новый энциклопедический словарь. Второй том. Издатели: Ф.А.Брокгауз и И.А.Ефрон. СПб., Типография Акционерного общества Брокгауз-Ефрон, 1911 стр.495-497

Статья в одном из известнейших энциклопедических изданиях дореволюционной России об Ананьинском могильнике, расположенном около г.Елабуги.

Ананьинский могильник, лежащий у с.Ананьина, в ближайших окрестностях г.Елабуги Вятской губ., принадлежит к числу тех немногих замечательных памятников старины, которые заслуживают особенного внимания исследователей. Предметы, находимые в нем при тех условиях их захоронения, которые удалось установить научно благодаря раскопкам целого ряда компетентных лиц, указывают, что эти предметы относятся к народу, имевшему, несмотря на такую сравнительно раннюю пору, как III в. до Р.Хр., довольно высокую и самобытную культуру, которая известна у нас на Ю под именем «сарматской», а в сев.-западной Азии – под именем «чудской». Типичным предметом этой  культуры является прежде всего вооружение большею частью бронзовое или медное, но переходящее в железное. Сюда относятся: кельты  особого типа, более плоские, чем на З. Европы, и украшенные выпуклым линейным орнаментом (указывающим, главным образом, на грани сточки в тех каменных орудиях, откуда они произошли); наконечники копий, в форме листа с широко раздутым стеблем или дулом для насаживания; наконечники стрел той же формы или формы трехгранной с тремя жальцами, которыми оканчиваются грани, и с дулом, где бывают особые отверстия для прикрепления к древку; секиры, напоминающие по форме нашу кирку, иногда художественно украшенные, например, головкой грифона, кабана; кинжалы бронзовые, с рукояткой в виде рогатки; рукоятки мечей, в которых рогатки эфеса стягиваются вверх в виде завитков, и пр. Между украшениями замечательны: жгутовые гривны, пуговицы медные, плоские, двойные, собранные иногда вроде ожерелья, бусы бронзовые, в виде сжатых горошин, и глиняные плоские, покрытые зеленоватой или голубоватой глазурью, стеклянные, желтые, янтарные и другие. Из отдельных вещей интересны: костяная рукоятка ножа с резной головкой барана и ажурная привеска, сделанная из какого-то серебряного сплава и дающая  группу сплетающихся драконов (Музей Академии наук). Весьма характерно и гончарство А. могильника. Всегда многочисленные в погребениях глиняные горшочки обыкновенно имеют небольшие размеры; они все с кругловатым или коническим дном, тонкостенны и хрупки, черного обжига: сделаны от руки из глины, с примесью хорошо измельченной раковины, но есть сработанные и с помощью гончарного круга. Мотивы орнаментации просты и изящны; украшалась обыкновенно верхняя часть сосуда; преобладает тонкий шнур (ниточка), зубчатый чекан и мелкий ямочный орнамент; встречаются, однако и более сложные, например изображения животных (коллекция казанского музея, раскопки Пономаренко). Всего более аналогий имеет это гончарство, несомненно, с ближайшими по месту нахождения гончарными изделиями древности: от глубочайших слоев костеносных городищ Прикамья, вплоть до позднейших наслоений могильников Вятского края (см. Поломский могильник и др.). Мнения ученых расходятся относительно времени, к которому следует приурочить А. могильник. Одни, как, напр., проф. Невоструев и Эйхвальд, видят здесь расцвет бронзового века, другие (Аспелин) – начало железного, третьи, напр. А.А.Спицин, датируют его третьим веком до Р.Хр. Причина такого разноречия кроется отчасти в том, что состояние науки еще не позволило ученым прочно обосновать свои мнения, отчасти в том, что раскопка этого обширного могильника велась частично и не всеми одинаково тщательно. Вследствие этого последнего обстоятельства инвентарь находок представлялся не всегда в полном комплекте и отсутствие ранее таких вещей, как серебряные гривны ни спирали, которые были найдены позднее при таких же самых бронзовых кельтах и даже при кремниевых  наконечниках стрел, легко вводило в заблуждение самого добросовестного исследователя. Поэтому из всех работ, имеющихся в нашей литературе по А. могильнику, следует отдать преимущество трудам Пономарева (см. «Изв. Общ. Арх. Истор. И Эт. при  И. Казанском универ.» т.Х, вып.4). Ожидается выход в свет очень интересного труда А.А.Спицина, которому посчастливилось в Воронежской губернии раскопать сходный с А. могильник Зуевский, где бронзовые кельты и вся обстановка погребений, очевидно, той же культуры и датируются черенками античной греческой вазы III в. доо Р.Хр.

См., кроме указанных выше: Нефедов, «Отчет об археол. Изслед. В Прикамье, 1893 г. («Мат. По археолог. Вост. Губ. России» т. III стр.42-74); Малахов, «К антропологии Вятского края» («Изв. Имп. Русск. Географ. Общ.»., т.18, вып.4. стр.199-228); Baron de Baye, «La necropole d,Ananino» («Memoires de la Societe Nationale des Antiquaires de France» т. LVI).

Скачать в формате PDF

Жизнь Елабужского купца Ивана Васильевича Шишкина писанная им самим в 1867 году — об открытии Ананьинского могильника

Жизнь Елабужского купца Ивана Васильевича Шишкина писанная им самим в 1867 году. Елабуга, 2007 с. 58-60

Глава XVII

Давно меня занимала история нашего города Елабуги. При всяком случае я старался узнать из исторических документов или из предания. А между тем заочно познакомился с проживающим в Москве профессором Капитоном Ивановичем Невоструевым, которого родина — наш город. И у него было желание узнать историю своей родины. К тому же — он имел хорошие источники по случаю им разбираемой в Москве патриаршей библиотеки, в которой он нашел несколько документов, относящихся к нашему городу. Именно, что сюда послан первый священник Зотик, для учреждения здесь мужского монастыря и кто был первый настоятель и прочее. Эти документы более его поощряли написать историю Елабуги. Он узнал от наших торговцев, что и я на это имею желание и даже собираю сведения. Он обратился ко мне с просьбою, нет ли каких-нибудь древних камней с надписями или каких-нибудь рукописей, также и курганов. По таковому началу я более начал узнавать о подобных предметах. Узнал у татарского муллы, что есть письменная, древняя история, в которой упоминается и Елабуга. Ее я купил и отослал к Невоструеву, который отослал для перевода в Академию. В Академии встретился такой же другой экземпляр, привезенный одним ученым из оренбургской губернии, экземпляр этот был переведен, и с него мне прислали один экземпляр, в котором точно значится Елабуга. И был город татарский, который был разорен будто бы Темир Аксаком. Сверх этого я посылал к Невоструеву все рукописи нашего покойного священника Петра Кулыгинского, которые от него были посылаемы и напечатаны в Вятских Губернских Ведомостях. Именно о чертовом городище, о войне башкирской под названием Алдарко, о пугачевском бунте, и к тому же описание нашего собора и иконы спасителя, писанную нашим покойным священником Федором Васильевичем Невоструевым, все их читали и более просил, чтобы еще поискать, не откроется ли чего-нибудь в нашем городе. Поэтому я обратил внимание на местность за Ананьином, называемую могильником. Стал о нем расспрашивать жителей, которые мне доставили несколько древнейших металлических вещей. Я отослал их к Невоструеву. Он показывал знающим людям, которые признали их очень древними. Поэтому я просил удельное начальство, которому принадлежит это место, чтобы мне позволили разрыть. Но по двукратной просьбе было отказано. Но на последок прислали своего довольно знающего чиновника г. Алабина, который пригласил меня, и мы вместе отправились для разрытия могильника. Разрыли довольно много и нашли очень много, не говоря о скелетах, а очень много медных или бронзовых вещей разных форм. Некоторые относились к оружию, некоторые к украшениям, а несколько вещей железных; кинжалы или ножи совершенно ржавые. Всех вещей найдено более ста штук, и все эти вещи увезены г.Алабиным. Сделано им подробное описание и представлено им же в Питер, в географическое общество, которое это описание включило в свое издание. И мне один экземпляр был прислан. На могильнике нам желательно было отыскать камень с надписью, но его не оказалось. Грамотности и признака не было, а сказывали жители, что давно был на могильнике камень и будто бы с надписью, и был увезен Елабужским мещанином Красильниковым, который отозвался тем, что точно камень им был увезен с надписями и положен был в печь в баню. Тут весь и уничтожился. Не очень давно приезжал технолог Лерн, рассматривал могильник и частью копался и тоже нашел и еще несколько медных вещей и от жителей приобрел древний тип каменных орудий. Этими действиями все наши труды для истории Елабуги и ограничились, и что-то Невоструев замолчал, а я более ничего приобрести не мог, хотя и много хлопотал о том предмете кроме приобретения древних разных вещей и отосланных в Питер и Москву. Но при всем том желание свое захотел исполнить и начал писать из собранных разных преданий, рукописей, историй и других фактов. Начал писать с самой древности, так чтo за 512 лет до Рождества Христова значился уже здесь город Гелон. На это есть факт и потом пошли разные доказательства о разорении и вновь построении. Потом в царствование болгар обозначается Бряхимов и потом далее и далее, дошло до Елабуги, потом Трехсвятского и города Елабуги. И все описано, что в настоящее время находится, все заведения и все пожертвования.

Читать полностью ЗДЕСЬ или в формате PDF

Шишкин Н.И. История города Елабуги с древнейших времен. Исторический очерк — про Ананьинский могильник

Шишкин Н.И. История города Елабуги с древнейших времен. Исторический очерк. СПб, 2014 г. Репринт 1901 г. издания с.5-8

Город Елабуга есть один из самых древних городов на реке Каме. Местность, на которой расположен город Елабуга, была с древнейших времен обитаема разными народами: скифами, болгарами, татарами и впоследствии русскими; что местность была заселенная в незапамятные времена, это доказывается рас копками, произведенными близ деревни Ананьино в 4-х верстах от города Елабуги, в так называемом знаменитом «Ананьинском могильнике» в 1868 году чиновником удельного ведомства Алабиным и известным Елабужским летописцем, бывшим Елабужским городским головой Иваном Васильевичем Шишкиным. Они дали много памятников существования народа, бывшего здесь задолго до нашего времени, жившего в так называемый «бронзовый период», который был за несколько столетий до Рождества Христова. Во время раскопок было найдено много человеческих и лошадиных костей, оружия и различных металлических вещей, которые ученые относят к скифам, жившим в глубочайшей древности в пределах Европейской и Азиатской России. Племя, хоронившее своих покойников в Ананьинском могильнике, сжигало некоторые трупы на кострах, что доказывается найденными в Ананьинском могильнике перегорелыми человеческими костями, а также и слоем угля. Во время раскопок в числе вещей были найдены некоторые с изображением бараньей и орлиной головки[1]. Глубокую древность Ананьинского могильника доказывает то, что положенные в нем железные вещи, как то: копья, ножи – все до половины и более проржавели, а некоторые так истлели, что от прикосновения распадались; но медь или, точнее, бронза не повредилась, только некоторые из сих вещей от окиси покрылись весьма глянцевитым зеленого цвета, как бы малахитовым твердым слоем.

В Ананьинском могильнике были найдены шейные из проволоки круги, которые надевали на грудь и шею и служили украшением. В 1870 году был в городе Елабуге известный ученый, археолог Капитон Невоструев, составивший описание раскопок Ананьинского могильника, напечатанное им в трудах Первого Археологического съезда, за 1871 год, под заглавием «Ананьинский могильник», изданное впоследствии отдельными оттисками. Капитон Невоструев нашел у одного крестьянина деревни Ананьино камень с изображением человека. Камень этот опоковый, найден крестьянином в главном или большом Ананьинском кургане, в земле на четверть от верха, высота от 6 четвертей 11 вершков, ширины внизу 8 вершков, а вверху несколько суженным и сверленым полукругом 7 вершков, толщины 1 четверть. Камень, по сказанию крестьянина, лежал в извращенном положении вниз головою. На лицевой выглаженной стороне камня вырезано вглубь, во весь рост, изображение человека, полагаем, современного самому могильнику, в полном его вооружении и украшении, каковые были и на скелетах, положенных в могильнике.

Именно, представлен на камне человек в остроконечной шапке. Такие остроконечные прямые шапки, по свидетельству Геродота, носили скифы. От шапки спускаются на плечи две какие-то покрышки, и мы из древних памятников достоверно знаем, что скифские остроконечные шапки концами своими спускались до самых плеч. На шее человека широкий круг с продольными по нему чертами, конечно, показывающими разные по нему фигуры и украшения. Эти шейные металлические круги в древности носили не только женщины, но и мужчины. На поясе покойника продольными чертами также показываются употребляемые на нем разные украшения. В правой руке человека или в боку кинжал и военная секира в виде кирки, насаженная на древко; кинжал такой же формы и величины, как и найденный в могильнике. На левом боку что-то полукруглое с продольными чертами, может быть, щит или чашка для питья, которую, по Геродоту, скифы обыкновенно носили на поясах. Глаза у человека большие, что указывает на его не чисто монгольское происхождение. Изображение человека, высеченное на камне, очень похоже на Геродотова скифа и на тех людей, которые погребены в Ананьинском могильнике. Все вещи, найденные в Ананьинском могильнике, относятся к бронзовому веку, так как состоят из сплава меди с оловом. На вещах не было найдено никаких надписей и монет.

Впоследствии, тысячу лет тому назад, на берегах Камы и Волги было основано Болгарское царство; болгары очень рано приняли от арабов магометанство. Из русских летописей мы знаем, что на реке Каме жили так называемые серебряные болгары. На месте Елабуги был в древности Болгарский город «Бряхимов» русских летописей, правильно называвшийся «Ибрагимовым», надо думать, что основателем города был булгарский хан Ибрагим, так как булгары были тюркского племени и в культурном отношении стояли выше своих завоевателей татар, покоривших Волжскую и Камскую Булгарию в XIII столетии, то татары подчинились их культурному влиянию и приняли от булгар магометанство.

Из древних татарских летописей мы знаем, что город Бряхимов был разорен Темир-Аксаком и единственно, что сохранилось до нашего времени от Болгарского города Бряхимова – это башня, находящаяся на Чертовом городище. В башнях и развалинах Бряхимова, как говорит Казанская летопись, было устроено языческое капище, где было прорицалище.

Вскоре после покорения Казани русские поселились на месте Елабуги и основали село, названное Трехсвятским, потому что вновь основанному селению Царем Иваном Васильевичем в дар был прислан образ трех Святителей и вскоре была зало-

жена первая деревянная церковь во имя Покрова Пресвятой Богородицы, а селение обведено валом и рвом, в середине селения устроен острог или крепость с башнями и воротами.

В первой половине XVII столетия были выстроены в Трехсвятском церкви Спасская и Никольская. Надо думать, что явление Чудотворного образа Спасителя было в первой половине XVII столетия или в начале XVII столетия. В 1614 году в развалинах так называемого Чертова Каменного городища был основан старцем Ионою, казначеем Костромского Богоявленского монастыря, мужской монастырь во имя Святой Живоначальной Троицы, а временно, до постройки храма, устроена была в башне церковь во имя Сошествия Святого Духа. Башня, в которой помещалась церковь, сохранилась реставрированная до настоящего времени. Троицкий мужской монастырь был упразднен в 1764 году.

[1] Кроме того, в Ананьинском могильнике было найдено изображение дракона, пожирающего птицу.

Шестаков П.Д. Несколько слов о могильнике, находящемся близ деревни Ананьиной в 4 верстах от Елабуги

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Шестаков П.Д. Несколько слов о могильнике, находящемся близ деревни Ананьиной в 4 верстах от Елабуги. Известия Общества археологии, истории и этнографии при Казанском Университете. Том II. 1879 год. Казань, в университетской типографии, 1870 стр.128-134

Статья представляет собой сообщение Председателя казанского Общества археологии, истории и этнографии Петра Дмитриевича Шестакова сделанное им на 10-м общем собрании Общества, состоявшемся 4-го октября 1879 года. В ходе обсуждения  сообщения на собрании состоялся небольшой диалог между докладчиком, и Действительным членом Общества, известным казанским краеведом и историком Андреем Федоровичем Лихачевым (стр.72-74). В частности, по поводу сделанного П.Д.Шестаковым замечания о том, что в Ананьинском могильнике не встречаются находки сделанные из золота. А.Ф.Лихачев заметил, что в настоящее время, по-видимому, уже невозможно утверждать, чтобы предметы из золота вовсе не встречались в могильнике. В  1877 г., во время бывшего в Казани IV-го Археологического Съезда, секретарь Финляндского Археологического Общества г.Аспелин ездил в Ананьино и приобрел там от крестьян разные предметы, добытые ими из Ананьинского некрополя. Между этими предметами в особенности была замечательна  одна вещь из золота, по всей видимости серьга. На это замечание П.Д.Шестаков возразил, что могло легко случиться, что предмет, приобретенный г.Аспелиным, найден был крестьянином с.Ананьино вовсе не в могильнике, а где-нибудь в другом месте, так как предметы древности находимы бывают и в других окрестностях с.Ананьина, например в окрестностях Чертова городища.

В заключение сообщения П.Д. Шестаков заявил о предоставлении им демонстрированной при чтении сообщения коллекции древностей из Ананьинского могильника – в дар музею Общества.

Следует отметить, что в протоколе этого же Общего собрания Общества (стр.69-70 рассматриваемого издания) имеется еще один момент, относящийся к тематике нашего библиографо-исторического  исследования. Пунктом вторым в протоколе отмечен доклад Секретаря Общества о поступивших в собрание Общества «новых приношениях», в котором отмечено, что:

«В музей Общества поступили вновь следующие предметы… от помощника Елабужского уездного исправника П.П.Пасынкова, через П.Д. Шестакова: 1) Три медные восточные монеты,  найденные в Елабужском уезде; 2) железный короткий меч с золотою насечкою, найденный в Граховской волости Елабужского уезда; 3) две медные чашечки, найденные в Ананьинском могильнике, 4) бронзовый чудской барашек, найденный близ с.Танайки, в 8 верстах от Елабуги; 5) каменные орудия – колотушка и долото, найденные там же».

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О МОГИЛЬНИКЕ, НАХОДЯЩЕМСЯ БЛИЗ ДЕРЕВНИ АНАНЬИНОЙ В 4 ВЕРСТАХ ОТ ЕЛАБУГИ

В 5-ти верстах от города Елабуги, если ехать в объезд по мосту через реч­ку Тойму, и не более как в 4-х верстах, если ехать прямою дорогою через Тойму в брод, лежат невысокие курганы, носящие у жителей название могильника. К под­ножию этих курганов ежегодно разливается Кама в половодие и вымывает мно­го древних каменных, бронзовых, глиняных и отчасти железных вещей. Место­положение могильника, особенно в древнее время, было весьма удобно для посе­ления: Кама близ могильника имела тогда, говорят, русло свое; за могильником и теперь еще большой сосновый бор; вся местность за Тоймой, прилегающая к мо­гильнику, представляет богатые луга с заводями и озерами, известными ныне под именем Луж и изобилующими дичью и рыбою; так что древние поселенцы име­ли вдоволь и рыбы и дичи, и зверей. А такие места они любили, чем и объясняет­ся богатство древних поселений на берегах Волги и Камы. Раскопки, произведен­ные г. Алабиным и Лерхе, (г. Аспелин, как передавали мне крестьяне, раскопки не производил, а просто прожил в деревне Ананьиной во время разлива вод дней 8 и покупал у крестьян вещи, ими находимые) дали богатые результаты и привели к убеждению, что этот могильник носит следы глубокой древности, что похоронен­ные в нем, как показали найденные там черепа, принадлежат к финскому племе­ни. «Построение Ананьинского могильника и содержание его по словам Ейхвальда, кажется, весьма много имеет сходства и с чудскими могилами на Алтае, как они прежде сего описаны Палласом и Сиверсом. Из разрытия и описания Анань­инского могильника у Алабина я, говорит Ейхвальд, хочу доказать, что народ, от которого остались эти гробницы, был древнее скифское или чудское племя, ко­торое принадлежало доисторическому времени, т. е. железному веку России, так как мы такое же точно описание обычаев скифов находим у Геродота в 4-й книге его исторического творения». Из 4-й книги Геродота, прибавлю я, мы усматриваем следующее сходство обычаев людей, похороненных в могильнике, с обычаями скифов: трупосожжение, убиение с умершим коней, собирание камней…, посыпа­ние семени каннобиса (род льна) на огонь. Алабин нашел в могильнике семь се­мечек, и когда посеял их, то получил листики, похожие на коноплю. Геродот, го­воря о каннобисе, прибавляет: посыпание каннобиса в огонь производит сильный дым… и скифы воют при этом. Затем на то же сходство указывают: отдельное по­мещение рук и трупа у пленников (в могильнике тоже находимы были отдельные головы), ставление горшков в могилу.

«Может быть, продолжает Ейхвальд, погребенные там на Каме скифы были современники еще Дария, Персидского царя, и, во всяком случае, это были пред­шественники происшедших из того же племени гуннов, которые под именем Угор­ской или Югорской Чуди занимали главные долины северного Урала, откуда по­шли на юг и под именем Угров поселились на Дунае».

Г. Аспелин, последний, писавший о могильнике, признает Ананьинский мо­гильник принадлежащим к эпохе, составляющей переход от бронзового века к же­лезному… «Этот некрополис, говорит он дальше, представляющий большую анало­гию с некрополисом Галльштадским в Австрии, образует на берегах Камы доволь­но большую возвышенность; он в особенности замечателен своими надгробными камнями, на которых выбиты человеческие фигуры». Долг справедливости побу­ждает нас заметить, что до сих пор, сколько известно, выбитая человеческая фи­гура найдена только на одной каменной плите, изображение которой находится на фиг. 3 (стр. 5) сочинения г. Аспелина… Других таких надгробных камней находи­мо не было. «Около пятидесяти скелетов, продолжаем слова г. Аспелина, извлече­но из этого могильника, из них одни сожжены, другие не имели следов сожжения. В этих могилах находили вместе с железным и бронзовым оружием, другие пред­меты, представляющие некоторую аналогию с находками, сделанными в скифских могилах до 4 века перед Р. X. Железное оружие, находимое в этом могильнике, так же как и находимое на берегах Енисея, имеет форму, характеризующую бронзо­вый век. Этот факт доказывает, что народ этого времени дошел до знакомства с железом без чувствительного переворота…». В другом своем сочинении г. Аспе­лин говорит: «Что касается до режущих орудий, то бронзовые кельты — доволь­но еще общего вида, кинжалы, также как и ножи — из железа, но они воспроиз­водят характеристические типы бронзового века, оконечности копий — из брон­зы и из железа, но последние — иностранные завезенные модели; большая часть оконечностей стрел бронзовые и трехгранные, тогда как железные, которые малы и в малом числе — все двугранные; заступы бронзовые и железные, одни заост­ренные, у других железо узкое, в форме секиры. Многочисленные украшения из бронзы (серебра и золота нет), которые найдены в этих могилах, доставят науке важные материалы для изучения конца бронзового века Алтае-Уральского и пер­вых времен железного века на берегах Камы. В числе главных мотивов украшений следует поименовать головы дракона, концентрические круги, рисунки спираль­ные и волчьи зубы». По некоторым типам этих изображений г. Аспелин находит возможным определить время могильника: в 1 выпуске своих Antiquites он отно­сит его к III-му веку до Р. X.

Из произведенной нами небольшой раскопки мы имели возможность убедить­ся в справедливости заключений о могильнике, сделанных прежде, именно в том, что трупы сжигались, — доказательством служат найденные нами обугленные че­ловеческие кости; что с покойником клались принадлежавшие ему вещи, а лоша­диные кости, найденные нами в могильнике, доказывают, что при погребении по­койников закалались и их кони; что в могильнике преимущественно находятся глиняные, каменные и бронзовые вещи (ни монет, ни письмен, ни серебра и золо­та нет); железных вещей мало и, кроме того, как справедливо указывает г. Аспелин, они носят тип бронзового века; что по предметам, находимым в могильни­ке, его вернее всего можно отнести к эпохе переходной от бронзового века к же­лезному; что предметы, находимые в могильнике и самый способ устройства мо­гильника имеют сходство с чудскими курганами, — из предметов укажем на ха­рактеристичный кабаний клык, найденный там, на форму, материал и украшения горшков и т. п.

После прекрасной и подробной статьи об Ананьинском могильнике К.И. Невоструева, помещенной в трудах Московского археологического съезда, мы не счи­таем себя вправе распространяться о могильнике, потому что нам пришлось бы повторить слова Невоструева. Произведенной нами в могильнике раскопке поме­шал дождь, и мы извлекли из могильника немного: несколько обугленных человече­ских костей, лошадиные кости, кабаний клык, глиняные черепки различной фор­мы и различного цвета камни, в которых мы отчасти видим… Геродота, отчасти точильные камни, — один из них по своей форме носит даже следы обработки, — конечник бронзовой трехгранной стрелы, каменную стрелку, несколько бронзовых продолговатых плашек, на лицевой стороне с двумя выпуклыми кружочками или пуговицами, а на другой стороне на средине с широким ушком (фигуры 483, 484, 485, 486, 487 рисунков г. Аспелина), бронзовые завитки разной величины, из ко­торых вероятно делались шейные и головные жгуты или обручи (на черепах тру­пов, по словам крестьян, находимы были такие обручи, — фигуры 444, 446, 447, 451 Аспелина). Бусинка, неизвестная бронзовая вещица, служившая может быть женским украшением, привеска, как она означена у Невоструева, — бронзовая в виде колокольчика с ушком вверху и четырьмя по бокам скважинами (фигура 457 Аспелина). Все найденные мною предметы при сем представляю для музея Обще­ства; к этому присоединяю осколки горшка, который, пока был в земле, казался целым, но как скоро его вытащили на поверхность — он развалился. Его осколки представляются здесь насколько можно склеенными; здесь же вы увидите и зем­лю, изсера черную, которая находилась в горшке, и которая, быть может, смешана с прахом одного из сожженных в могильнике. Один этот горшок обличает глубо­кую древность могильника. При этом для образца плит, какие находятся в могиль­нике, представляю одну плиту, найденную довольно глубоко на песчаном грунте: плита эта лежала не в ряду с другими (известно, что в могильнике плиты нахо­димы были рядами, как и мы, находили), но отдельно. Из представляемых мною из Ананьинского могильника предметов, обращают на себя внимание между про­чим две бронзовые чашечки, которые доставлены мне П.П. Пасынковым, а най­дены солдатом Софроновым, — по его словам под той плитою, на которой было изображение человека в остроконечной шапке. Эти чашечки, носящие следы древ­ности, кажется единственный в своем роде экземпляр; других подобных найдено в могильнике не было. Какое назначение они имели? Не были ли слезницами? Не служили ли при жертвоприношениях? Они напоминают нам жертвенные чашеч­ки Ламайского культа.

Сходство Ананьинского могильника с сибирскими могильными курганами и по внешнему виду и по содержимому — указывает на сродство древних насель­ников камских с сибирскими. Это сродство подтверждается и общностью языка (местности Камские носят финские названия, таковы н.п. Тойма, Ела, Буг) и общ­ностью преданий. Меня поразил рассказ Ананьинских жителей: «Наше Ананьино, говорят они, куда как древнее Елабуги. Когда наши пришли сюда, эти (указывают могильник) взяли да и закопались в могильнике со всем, что имели, со страху зна­чит». Этот рассказ напомнил мне существующее в Сибири предание: когда там по­казалось белое дерево (береза), чудаки спросили своих волхвов, что означает это явление; волхвы объяснили, что появление белого дерева предвещает пришествие белого царя, который покорит всю их сторону; услышав это, чудаки закопались в курганы со всеми своими сокровищами.

Предметы, находимые в Ананьинском могильнике и во многих местностях Елабужского уезда, обличают глубокую древность и могут служить доказатель­ством того, что в доисторическую эпоху здесь жили люди каменного и бронзо­вого века, может быть также чудь, которая оставила в курганах севера ясные о себе следы.

Находимые в изобилии в Казанской и Вятской губерниях не только отдель­ные каменные орудия, но целые фабрики таких орудий (из которых первая от­крыта близ г. Казани А.Ф. Лихачевым) наглядно доказывают, что в этих местах жили люди не только бронзового, но и каменного века. Да и трудно себе предста­вить, чтобы древние насельники, жившие охотою, не обратили внимания на бога­тые водою, лугами и лесом, обильные рыбой, дичью и зверями берега многовод­ных рек — Волги и ее притоков.

Толстой И., Кондаков Н. Русские древности в памятниках искусства

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Толстой И., Кондаков Н. Русские древности в памятниках искусства, издаваемые графом И.толстым и Н.Кондаковым. Вып. 3-й. Древности времен переселения народов. СПб., 1890 стр.94-95

Иван Иванович Толстой (1858-1916) — археолог, нумизмат. Никодим Пaвлович Кондaков (1844-1925) — крупнейший из дореволюционных историков византийского и древнерусского искусства. В книге представлены множество замечательных образцов самобытного русского национального искусства XII-XV веков.

стр.94-95

в 5 верстах от г.Елабуги, Казанской губернии, в месте, где в Каму впадает река Тойма, находится обширный могильник. Могильник этот, названный по близлежащей деревне Ананьинским, был известен давно окрестным жителям по вещам, которые ежегодно вымывались высокою вешнею водою, а начиная с 1856 года, обратил на себя внимание археологов и с тех пор, подвергнутый неоднократным раскопкам, отчасти веденным научно, дал целую серию бронзовых предметов и украшений, глиняной посуды, железных и каменных орудий. В могильнике встречено значительное количество погребений на различной глубине; некоторые не глубже одной четверти от поверхности и, по-видимому, без определенного порядка; головы скелетов обращены то на юг, то на север, на северо-запад и северо-восток; иногда покойник скорчен, иногда вытянут; не смотря на это различие в способах погребения, вещи, найденные при покойниках однородны между собою. Могилы, если не все, то, во всяком случае, многие были покрыты каменьями или плитами; две такие плиты, разбитые на куски, оказались снабженными (см рис. 100) грубо высеченными изображениями человеческой фигуры в остроконечной низенькой шапке, с большой гладкой гривной на шее и коротким кинжалом у пояса. В общем, изображения настолько грубы, что если они и могут относиться ко времени устройства могильника, то не представляют, однако, достаточно данных для суждения не только о национальности, но даже и об особенностях костюма схороненных здесь покойников. Зато по многочисленным вещам, открытым в могильнике, можно  составить себе довольно полную картину их сравнительно бедной обстановки. Из оружия найдены бронзовые кельты, топоры, чисто сибирского типа, отчасти с ушками для прикрепления к деревянной рукояти посредством ремней, бронзовые и железные кинжалы, а также железные кинжалы с бронзовой рукоятью, тоже форм, встречающихся в изобилии в Сибири, бронзовые и железные наконечники копий средней величины, железные и бронзовые наконечники стрел обычной формы, но также и кремниевые стрелки. Может быть, к разряду оружия должны быть причислены бронзовые кирки, которые могли, однако, служить также горнозаводскими орудиями, отчасти с фигурными украшениями, например в виде кабаньей головы (см. рис. 80). Несомненно к хозяйственным или ремесленным предметам принадлежат бронзовые долота, бронзовые и железные ножи сибирского типа, бронзовые шила и т.п. Из предметов личного убора следует упомянуть о бронзовых шейных гривнах, браслетах, цепочках, простых и с простейшими узорами  бляшках, перстнях, пряжках и о стеклянных бусах обычного типа – светлоголубых, желтых с крапинками и пестрых. Колокольчики, бубенчики из бронзы, а также бляшки в виде бараньей головки, украшения, имеющие форму птичьей головы, могут быть относимы отчасти к личному убору, но большинство их наверно принадлежит к убору конскому. Тут-же найдены удила, как бронзовые, так и железные. К конскому-же убору, вероятно, принадлежит изображаемая здесь на рис. 101, прорезная брозовая бляха, живо напоминающая, не смотря на крайнюю грубость работы, золотую сибирскую бляху, изображенную на рис. 73: непомерно вытянутое тело какого-то животного (может быть лошади) образует собою обод колеса, причем спицы этого колеса образуются хвостом и ногами животного.

Читать в формате doc/

Спицин А.А. Приуральский край. Археологические розыскания о древнейших обитателях Вятской губернии

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Спицин А.А. Приуральский край. Археологические розыскания о древнейших обитателях Вятской губернии. Материалы по археологии восточных губерний России. Вып. I (Под ред. Д.Анучина). М., Типография Э.Лисснера и Ю.Романа 1893  стр.85-92

Большая работа известного вятского историка, статистика, краеведа и археолога А.А.Спицина. В предисловии автор работы подробно описывает историю археологических описаний и изысканий о вятских древностях (в том числе, конечно, и тех. которые расположены в Елабужском уезде и непосредственно близ г.Елабуги), начиная с XVIII века и до конца 80-х годов XIX века. Достаточно детально изложена библиография работ, посвященных археологии и древнейшей истории, причем особое внимание обращено на работы, публиковавшимся в изданиях Общества Археологии, Истории и Этнографии при Казанском Университете (Применительно к Елабужскому краю, это работы Шестакова, Потанина, Пономарева и др-х).

Автор в предисловии отмечает, что «Предлагаемая работа составляет систематизированный свод всех имеющихся по руками автора сведений по доисторической археологии Вятской губернии».

Применительно к Елабужскому краю различные отрывочные сведения встречаются, практически, во всех разделах издания, в связи с чем  я бы рекомендовал любому исследователю просмотреть всю работу. Непосредственный же интерес представляет Раздел IV «Собственно болгарские древности и камские елабужские городища». Почти под тем же названием, только в значительно сокращенном варианте некоторые сведения из данного раздела публиковались в работе А. Спицина «Вещественные памятники древнейших обитателей Вятского края. Вятка, Издание Губернского Статистического Комитета, 1889». Данное описание Елабужского Чертова Городища является наиболее полным из современных ему исследований и по праву может быть поставлено в один ряд с описаниями Рычкова Н.П. и Невоструева К.И,

Наряду с Елабужским, которому в разделе отведено все-таки ключевое место и особое внимание, в разделе сравнительно кратко описаны так же находящийся на устье р. Вятки «городок близ д.Грахан» (который по мнению автора, мог быть болгарским наблюдательным постом); так называемая Котловская шишка, близ с. Котловки Елабужского уезда; Котловское городище, в полуверсте от шишки, ниже по течению Камы и земляной вал в полуверсте от деревни Новая Анзирка, Черкасовской волости Елабужского уезда.

  1. IV. Собственно болгарская древности и камския елабужския городища

Собственно болгарскими городищами в Вятской гу­бернии мы решаемся признать только два, елабужское и граханское (последнее — Казанской губернии, но стоит на устье р. Вятки).

  1. Елабужское городище пользуется широкою извест­ностью на Каме и не раз было описано, но интерес любо­пытных посетителей и ученых путешественников сосредоточивался исключительно на остатках расположенного на городище каменного сооружения; другие же особенности его до сих пор мало привлекали внимания и оставались без исследования.

Городище находиться близ г. Елабуги и расположено над устьем рч. Тоймы на весьма высоком (до 25 саж. вы­соты) каменистом мысу1. Вид отсюда на течение Камы об­ширнейший, а белая башня городища виднеется издалека. Справа городища идет крутой каменистый спуск к речке, а слева — глубокий и длинный овраг, который ныне навер­ное шире и глубже, чем был прежде, так как проходит по весьма рыхлой супесчаной почве. Городище занимает удли­ненную площадку и должно быть отнесено к числу значи­тельнейших на Каме, так как одна ширина этой площадки доходит до 55 саж., а длина ея, взятая вместе с укрепления­ми, почти втрое больше. Часть площадки до первого вала имеет весьма чувствительный склон на левый бок, в ши­рину до 20 саж. Укрепления так основательны, что зани­мают немногим менее половины всей площади городища; они состоят из трех массивных валов: двух прямых и од­ного согнутого под углом; все три сопровождаются впол­не отчетливыми рвами… Валы отстают друг от друга более чем на 25 саж. и представляется вероятным, что некогда под защитою их существовали небольшие посады2.

Раскопки на площади городища показали, что оно было занято в разное время разными культурами и одновремен­но различными племенами, о чем, при недостатке более ха­рактерных находок, приходиться судить главным образом по черепкам. Черепки встречены здесь четырех типов:

1) Древнейшие черепки имеют раковинную примесь, в изломе чаще всего темные или черные и имеют особенный, не встреченный более нигде на вятских городищах орна­мент, именно городчатый. Орнамент этот идет по щекам сосудов, а не по краю их; чаще всего он довольно резкий и грубый, но иногда бывает очень изящный и мелкий; линии употребляются безразлично простыя и зубчатыя. Столь же употребителен обыкновенный веревчатый орнамент, ино­гда по 8 пар; орнамент этот редко идет волнообразно, ук­рашает единственно край сосудов и нередко является вме­сте с кружковым орнаментом, который употребляется и самостоятельно. Края сосудов совершенно прямые, иногда с поясками, дно круглое. Толщина черепков не одинакова: черепки с веревчатым рисунком имеют до 0,5 сант. в тол­щину, а черепки с городчатым орнаментом всегда тоньше. Черепки того и другого вида встречены как на площади го­родища, так и между валами, из чего, быть может, следу­ет заключить, что все валы были насыпаны одновременно. Какому племени принадлежали эти черепки, мы не зна­ем, — быть может они болгарского происхождения.

  • Несомненно болгарскими мы считаем гладкие, из прекрасной черной и красной глины черепки от высоких и с прямым дном сосудов. Некоторые из этих сосудов име­ют кувшино-образную форму с одной или двумя ручками, другие напоминают собою так называемые «балакири».
  • Вдоль края таких сосудов иногда идет пояс из мелких про­
    дольных линий, а ниже сетчатый орнамент.
  • Котловского типа, толстые, грубые, в разломе пре­имущественно черные, изредка серые. Края некоторых че­репков украшены редкими зубцами.
  • Позднейшие русские. В глине весьма заметно присут­ствие песку. Встречаются тонкие желтые узорчатые черепки.

Из других находок на елабужском городище до сего времени были известны следующие: 1) по указанию о. Кулыгинского, писавшего в 1847 г., крестьяне на примыкаю­щем к городищу поле выпахали большие медные ножи и топоры, 2) на городище было когда-то найдено медное блюдо с изображением животнаго, имеющаго туловище барана, голову змеиную (зеркало), 3) в поле около городи­ща было выпахано литое изображение какого-то животнаго, вершка 1,5 величиною; вместо ног приделаны были ко­лечки, которые при движении бренчали. В старину находок на городище, по слухам, делалось больше; о. Кулыгинскому от одного мастера удалось слышать, что он много медных находок с городища переплавил в другие вещи. В 1854 г. че­рез дирекцию народных училищ было доставлено в Геогра­фическое Общество от учителя Курбатова какое-то медное орудие, выпаханное за валом в поле1.

Наши усердные поиски и раскопки на городище дали скудный результат и показали, что на обильныя находки здесь нельзя разсчитывать. В Московское Археолог. Обще­ство нами отсюда доставлены: 1) четыре каменных напрясла, 2) два плоские глиняные кружка с отверстием по сере­дине, 3) часть костяных четок, 4) интересная бронзовая привеска в виде колчана с луком, 5) два железные наконеч­ника стрел, один плоский, другой почти круглый, 6) обломок большой костяной стрелки позднейшей грубой обработ­ки), 7) часть костяного наигольника (?) с болгарским круж­ковым орнаментом, 8) просверленная баранья лодыжка, 9) два железные прямые ножа, 10) глиняный настенный орна­мент, 11) части глиняных тиглей и обломки форм для отлив­ки, 12) разные железные предметы самаго позднейшаго вре­мени: свинец, огниво, глиняные таши для сетей, слюда и пр. Любопытно, что на елабужском городище найдено несколь­ко известковых жерновых камней совершенно такого типа, какие встречаются на костеносных городищах, но других предметов той же культуры здесь не оказалось.

Перечисленные находки позволяют сделать предпо­ложение, что елабужское городище принадлежало болга­рам, составляя, вероятно, самый северный пункт их владе­ний в низовьях Камы; кто занимал это место до болгар, мы не знаем, но трудно допустить, чтобы столь удобная местность не была никем занята ранее. Болгары любили селить­ся большими городами, и потому сравнительно маленькое елабужское городище едва ли не было сооружено каким нибудь народом еще до появления их на Каме, но вполне определено этого мы, конечно, не можем утверждать.

Широкую известность свою елабужское городище при­обрело благодаря находившемуся на нем загадочному ка­менному сооружению. Теперь от него осталась весьма не­значительная часть в виде одиноко стоящей круглой башни (притом же сильно подновленной), а в прежнем своем виде это сооружение представляло высокий, почти квадратный каменный четыреугольник, укрепленный восемью высту­пающими из него башнями, и было весьма своеобразно. Ка­ждая из четырех стен имела внутри сооружения по 8 саж. длиною, в вышину до 2 саж. Первоначальная вышина башен неизвестна; верх их был, вероятно, деревянный. Вход был, можно думать, только один, очень узкий, между двумя близ­ко стоящими друг к другу башнями, со стороны Тоймы, т.е. близ самаго обрыва берега1. Стена четыреугольника и ба­шен имела всюду одинаковую толщину (1 аршин) и сложе­на из небольших (не более 2-х четвертей) круглых камней, скрепленных отличным известковым цементом. Строители пренебрегали диким камнем, который пластами лежит под самым городищем, а брали для постройки, как более надеж­ный материал, валуны и голыши из песчаника, преимуще­ственно краснаго; очень мелких камней они не употребляли и видимо заботились о том, чтобы камни в стене прилегали друг к другу возможно плотнее. Цемент состоит из крупно толченаго алебастра с небольшим количеством гальки.

Кому принадлежало это сооружение и каково его пер­воначальное назначение? Принадлежало оно, конечно, болгарам или татарам, а назначение его мы пока не реша­емся определить, но во всяком случае это не цитадель, так как размеры его для такой цели слишком незначительны. Вероятно, это или что-нибудь в роде караван-сарая, или, что всего вернее, гробница какого-нибудь хана или свято­го. Последнее предположение можно основать между про­чим на том обстоятельстве, что сооружение наиболее ха­рактерною своею частью (тою стороною, где расположена треугольная башня) обращено на юг; если предположить, что двор был покрыт сверху деревянным навесом, то все сооружение может напоминать мечеть, при чем треуголь­ная башня могла бы иметь значение мусульманского «мих-раба». Не есть ли это гробница Амлян-хаджи и других по­следователей пророка, которую, по словам Шереф-Эддина, посетил на устье Тоймы Тимур? Или может быть это под­ражание какой-нибудь знаменитой мусульманской по­стройке, вроде Каабы?

Проф. Невоструев древнейшее упоминание об Елабуге (под именем Суддума1) нашел у Шереф-Эддина, передающего, что этот город находится на устье Тоймы, что он, как и Бул­гар, был разорен Аксак-Тимуром; Шереф-Эддин упоминает, что на юнанском языке «Суддум» значит — «окунь», по татар­ски — «алабуга», что при Тимуре в Суддуме ханом был Иль-бакши; кроме того, сообщает некоторые подробности разоре­ния этого города. Сам Невоструев, ссылаясь на то, что во всех летописях о походе на болгар Андрея Боголюбскаго в 1164 г. прославленный чудом г. Бряхимов указывается на Каме, и на то, что этот город, как крайний, действительно мог быть пя­тым в числе тех, которыя занял в этот поход русский князь, считает возможным думать, что на месте елабужскаго горо­дища стоял именно этот булгарский город. Автор «Казанской истории» упоминает о существовании на Каме пустого разо реннаго Андреем Боголюбским города стараго Бряхова, но о прорицалищ на Бесовом городище он говорит в другом месте и под другим именем. Шпилевский, на том основании, что в татарских летописях одни и те же разсказы относятся одина­ково к Бряхимову и Булгару и в виду того, что Булгар в древ­ности стоял на Каме, признает тожество Бряхимова с Булга­рами1, но ясно, что вопрос о местоположении загадочнаго Бряхимова все еще не решается этим соображением. В 1614 г. на городище казначеем Костромскаго Богоявленскаго мона­стыря Ионою построен монастырь, существовавший здесь до 1764 г., т.е. в течение ровно 150 л.

Сохранилось небольшое описание каменнаго соору­жения на елабужском городище 1767 г., из котораго мы уз­наем, что в эту пору еще оставалась целою вся восточная стена, а большая башня (в ней помещалась церковь во имя Св. Духа) имела до 3 саж. в вышину и была прикрыта дере­вянным шатром. Два года спустя остатки каменной стены и башен были описаны Рычковым, давшим и изображение ея, равно как и подробный план всего городища2. Верхния части двух башен в это время уже были разрушены, сравнялись со стеною и ничем не были прикрыты. Ввер­ху сохранившейся большой башни еще оставались шесть небольших окошек3. Рынков предполагает, что эта башня была проходная, надворотная. В 1834 г. городище посетил и описал проф. Эрдман. В это время от двух башен остава­лись только основания, а третья была уже сильно разруше­на, особенно с западной стороны. Эрдман заметил в этой башне два этажа и остатки дубоваго наката4. В 1844 г., как узнаем из записки о городище Л. Кулыгинскаго, три сторо­ны оставшейся башни были разрушены крестьянами и она осталась только в виде «доски», с дверью и окном1, как она нарисована у Свиньина, в атласе к трудам I Археолог. Съез­да и в одном иллюстрированном издании 1880 г.2 В 1867 г. башня была реставрирована елабужскими гражданами, но не вполне удачно: к ней прибавлен контрфорс и верхний этаж выведен круглым, вместо шестигранного, как бы сле­довало; характер каменной кладки также изменен.

В 1868 г. обширную статью об елабужском городище написал для I Археологическаго Съезда проф. Невоструев. Здесь очень заботливо и полно собраны всевозможные сведения о городище, дан план его, вид мыса и вид остав­шееся части башни3. К приведенным им указаниям на ли­тературу предмета прибавим, что некоторые, впрочем са­мые незначительные сведения об елабужском городище можно найти у Зябловскаго4, в Журн. М.В.Д. за 1884 г5, и у Алабина6. Изображение уцелевшей башни находится среди видов вятских городов начала нынешняго столетия, храня­щихся в Вятск. Статист. Комитете.

В 1881 г. городище отчасти было раскопано П.А. Поно­маревым, но при этом характерных находок не было сдела­но7. Нами значительныя раскопки на городище были про­изведены летом 1888 г. Были старательно осмотрены оба склона городища, на пространстве всей площадки вырыто множество пробных ям, а в оползне, оказавшемся здесь на левом наклоне, проведено несколько рвов, главным обра­зом на самом мысу городища, так как толща культурнаго слоя здесь найдена наиболее значительною. Впрочем оползень оказался настолько бедным находками, что весь инте­рес раскопки сосредоточился на исследовании фундамента каменной постройки.

  1. Находящийся на устье р. Вятка близ д. Грахань «го­родок», быть  может,  был болгарским  наблюдательным пунктом…

Лет 20-25 тому назад, когда площадка городища еще не была истощена, граханские ребята приходили сюда во вре­мя пашни с специальною целью разживиться находками, на которые в это время можно было всегда рассчитывать. Вот некоторые из этих находок, указанные самими нашед­шими их лицами: серебряное кольцо с большой наставкой, железный баланс от весов, медныя салки от весов, даже с цепочками, копья, железные кинжалы, котлы (?) и пр., все эти вещи более железные, чем медные. Один из крестьян принес мне свою старинную находку на городище — от­личное небольшое железное копье с втулкой и яблоком на ней…

  1. Котловская шишка. Близ с. Котловки находится вы­сочайший характерный холм (так называемая «шишка») видный издалека. С верху этого холма открывается прекрасный вид на всю округу…

 

Оригинал издания читать в pdf -формате

 Спицин А. Вещественные памятники древнейших обитателей Вятского края. Вятка, Издание Губернского Статистического Комитета, 1889 стр.22-24

 

  1. IV. Болгарские древности и камские елабужские городища.

 

Собственно болгарскими городищами в Вятской губернии мы решаемся признать только два, елабужское и граховское.

Весьма известное на Каме елабужское городище находится близ г.Елабуги и расположено на весьма высоком выходящем на р. Каму мысу, между берегом и глубоким оврагом. Вид отсюда на течение Камы обширнейший. Городище занимает удлиненную площадку и должно быть отнесено к числу самых значительных камских городищ, так как одна ширина этой площадки доходит до 55 саж., а длина ее, взятая вместе с укреплениями. почти втрое больше. Укрепления городища так основательны, что занимают не многим менее половины всей площади городища. Они состоят из трех массивных валов – двух прямых и одного согнутого под углом; друг от друга валы отстоят более чем на 25 саж. и представляется невероятным, что под защитою их некогда существовали небольшие посады.

Раскопка городища показала, что оно было занято в разное время племенами разных культур, о чем, по недостатку более характерных находок, приходится судить по находкам черепков, которых найдено здесь четыре типа: древние с раковинной примесью и городчатым узором, не встречаемые на других вятских городищах, болгарские черной и красной глины, грубые черепки котловского типа и наконец позднейшие русские.  Находки черепков, а также других предметов позволяют сделать предположение, что елабужское городище принадлежало болгарам, составляя, вероятно, самый северный пункт их владений в низовьях Камы: кто занимал это место до болгар мы не знаем, но трудно допустить, чтобы столь удобная местность не была никем занята ранее. Болгары любили селиться большими городами, и потому сравнительно маленькое елабужское городище едва ли не было сооружено каким нибудь народом еще до появления их на Каме, но вполне определенно этого мы, конечно, не можем утверждать.

Широкую известность свою елабужское городище приобрело благодаря находившемуся на нем загадочному каменному сооружению. Теперь от него осталась весьма незначительная часть в виде одиноко стоящей круглой башни (притом же сильно подновленной), а в прежнем своем виде это сооружение представляло высокий, почти квадратный каменный четыреугольник, крепленый восемью выступающими из него круглыми и полукруглыми башнями, и было весьма своеобразно. Одна башня, южная, была треугольная. все сооружение имеет небольшие размеры: каждая из четырех стен имела в длину немного более 8 саж., в вышину до 2 саж.; первоначальная высота башен была не выше 3 саж., а диаметр их внутри имеет 2 саж.; башни имели, кажется, два этажа, прикрытие их было деревянное. Вход был, можно думать, один, очень узкий, меду двумя близко стоящими друг к другу башнями, со стороны Тоймы. Стена череугольника и башен имела всюду одинаковую толщину (1 арш.) и сложена из довольно крупных круглых камней, скрепленных отличным известковым цементом. Кому принадлежит это  сооружение и каково его первоначальное назначение? Принадлежит оно, кончено, болгарам или татарам, а назначение его мы пока не решаемся определить но во всяком случае это не цитадель, так как размеры его для такой цели слишком незначительны. Вероятно, это или что-нибудь вроде караван-сарая, или, что всего вернее, гробница какого-нибудь хана или святого. Последнее предположение можно основать между прочим на том обстоятельстве, что сооружение наиболее характерною своею частью (тою стороною, где расположена треугольная башня) обращено на юг. не есть ли это гробница Амлян-ходжи и других последователей пророка, которую, по словам Шериф-эдддина, посетил на устье Тоймы Тимур? Или может быть это подражание какой-нибудь знаменитой мусульманской постройки, вроде Каабы?

Пр. Невоструев древнейшее упоминание об елабужском городище нашел у Шериф-эддина (XVI в.), который называет его Суддумом (Содум). Летописи наши не упоминают этого городища, если не приурочивать к нему известного по летописям города Бряхимова на Каме, что представляется более чем гадательным. В 1614 г. на городище основан был православный монастырь, существовавший здесь ровно 150 лет, до 1764 года.

Близ устья р.Вятки находятся еще два городища, которые мы не знаем к какой группе причислить, и описываем их в числе болгарских городищ только потому. что они не походят на другие камские укрепления этого рода. Одно из них занимает вершину замечательной по высоте и оригинальному виду так называемой «Котловской Шишки», а другое раположено на мысу меж двумя оврагами близ с. Котловки. Котловская Шишка защищена в разных местах несколькими валами, из которых главный, ограждающий площадку со стороны поля, имеет до 90 саж. длины и очень массивен, в двух местах имеет проходы, прям. Культурный слой слаб. Котловское городище имеет два вала и по внешнему виду ничем не замечательно, но находимые на нем черепки весьма отличны от черепков всех других камских городищ: они грубы, толсты, не имеют раковинной примеси и украшений: сосуды этого городища имеют прямое дно.

Спицин А. Новые сведения по доисторической археологии Вятского края. Вятка, Губернская типография, 1887 стр.13

В марте 1882 года Вятским статистическим комитетом различным местным учреждениям и частным лицам было разослано приглашение оказать содействие занятиям VII археологического съезда в Ярославле сообщением новых сведений о  вятских древностях и доставлением на предложенную при съезде выставку различных древних предметов и вещей. Издание представляет собой описание предметов, доставленных в Вятский статистический комитет  откликнувшимися лицами.  В контексте тематики настоящего библиографического исследования. интерес представляет следующая информация (стр.13):

«Из Ананьинского могильника в статистический комитет учителем елабужского городского училища В.Н.Рязанцевым доставлены: 11 зеленых пронизок, 4 бронзовые обычного типа стрелочки, железный с гранями наконечник копья, кремниевый обломок стрелы и каменный топор. Самая замечательная из перечисленных вещей – несомненно этот топор. Он обработан из куска песчаника очень плотной породы, не имеет отверстия и прикреплялся к рукояти ремнями, для которых на нем сделаны характерные выемки».

Семенов-Тян-Шанский П.П. История полувековой деятельности Императорского Русского Географического общества

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Семенов-Тян-Шанский П.П. История полувековой деятельности Императорского Русского Географического общества (1845-1895). Составил по поручению совета императорского Русского Географического Общества вице-председатель общества П.П.Семенов, при содействии действительного члена А.А.Достоевского. ч.1-я Отделы I, II, III. СПб., 1896

Работа написана по поводу 50-летнего юбилея Императорского Русского Географического Общества, отмечаемого в 1895 году. Семенов-Тян-Шанский Петр Петрович (1827-1914) — географ, статистик, путешественник, общественный деятель

стр.395.

… В 1859 году поделился с Обществом результатами археологических исследований П.Алабин. производивший раскопки в ананьинском могильнике близ Елабуги…

стр. 425

.. Последнюю частью путешествия Безобразова были разъезды по Каме от Еалбуги вверх до Воткинского завода и потом вниз до Казани. Этому пространству, заключающему в себе важнейшие хлебные пристани в системе Камы, связующие ее с Волгою, Петербургским портом и заграничными рынками, принадлежало первое место во всем движении хлебной торговли Камского бассейна.

К концу периода В.П.Безобразов разработал и результаты своего исследования, которые были напечатаны в 1870 г. под заглавием «Хлебная торговля в с.-в. России (в камском бассейне и Приуральском крае» (см. «Труды экспедиции для исследования хлебной торговли и производительности» т.II. вып. 3-й, 1870 г.).

стр.468.

…. Музей Общества в рассматриваемом периоде значительно обогатился множеством новых приношений. В числе их наиболее интересными были…. многочисленные предметы из Ананьинского могильника близ Елабуги, доставленные почет. чл. М.Н.Муравьевым.

Россия. Полное географическое описание нашего отечества — фрагмент

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Россия. Полное географическое описание нашего отечества. Настольная и дорожная книга. Под редакцией В.П. Семенова-Тян-Шанского и под общим руководством П.П. Семенова-Тян-Шанского и акад. В.И.Ламанского. Том V. Урал и Приуралье. СПб., Издание А.Ф. Девриена, 1914 стр. 527-545

Не видя необходимости «изобретать велосипед», считаю вполне достаточной характеристику данного библиографического источника по истории Елабужского края данную А.Куклиным – автором и руководителем историко-краеведческого сайта «Елабуга в фотографиях» (elabuga-foto.ru), которую и позволю себе процитировать, практически в полном объеме:

В начале ХХ века один за другим выходили в свет тома капитального издания «Россия. Полное географическое описание нашего отечества. Настольная и дорожная книга для русских людей». Издавались эти роскошные книги большого формата под редакцией Вениамина Петровича Семёнова (1870-1942) и под общим руководством Петра Петровича Семёнова-Тян-Шанского (1827-1914; вице-председатель Императорского Географического Общества, отец Вениамина Петровича Семёнова), а также профессора Владимира Ивановича Ламанского (1833-1914; председатель отделения этнографии Императорского Русского Географического Общества).

В предисловии ко всему изданию В.П.Семёнов писал: «Желая… дать в одной, строго-научной, общедоступно изложенной и недорогой книжке, как общие, по возможности широко представленные географические понятия о каждой части России, так и более или менее полные частные географические сведения о каждом сколько-нибудь замечательном ее населенном пункте, я и задумал настоящее сочинение, издаваемое А.Ф.Девриеном. Питаю надежду, что оно послужит на пользу не только путешествующим по России с общеобразовательными, промышленными и иными целями, но и будет также пособием всем тем любознательным людям, которые пожелают познакомиться с той или другой частью России не по одним только сухим данным учебника или путеводителя, а по более живому изложению, помогающему легче вдуматься в современное состояние и культурное значение того или другого уголка в общей массе нашего государства».

Первая книга «Полного географического описания нашего отечества» была опубликована в 1899 году, последняя — в 1914 году. Всего вышло 11 томов, но издание, к сожалению, не было закончено. Началась Первая мировая война, затем последовала революция. Кроме того, в 1914 году умерли двое из основных руководителей издания — П.П.Семёнов-Тян-Шанский и В.И.Ламанский. Некоторые тома первого издания переиздавались в последующие годы (до революции). Но так никогда и не были изданы тома 4, 8, 10-13, 15, 17, 20-22. Иными словами, вышла только половина задуманного капитального труда: 11 книг из запланированных 22.

Так как тома «России» издавались не по порядковым номерам, а по мере их готовности, то последним вышедшим был «Том пятый. Урал и Приуралье», где и содержалось описание Елабуги. Словом, в отношении этого очень богатого фактическими материалами издания нам просто повезло — Прикамье и Елабуга успели-таки выйти в свет.

Каждый том «Полного географического описания нашего отечества» состоял из трёх разделов: «Природа», «Население», «Замечательные населённые места и местности». Для елабужан непосредственный интерес представляет третий раздел пятого тома. Он, в свою очередь построен следующим образом: сначала следует историческая справка о населённом пункте, а затем — описание его современного состояния.

Отрывки различного объёма из этого тома, касающиеся описания Елабуги, достаточно давно в ходу в нашем городе, но их авторство почему-то приписывается знаменитому путешественнику и географу П.П.Семёнову–Тян–Шанскому, хотя он был только одним из трёх общих руководителей издания «Настольной и дорожной книги для русских людей». Автором главы «Ceвepo-Западное Приуралье», в которой описаны прикамские города и селения, в том числе и Елабуга, является Иван Николаевич Сырнев.

С сожалением должен признать, что мне не удалось найти практически никаких сведений о нём. Фамилия Сырнев одна из самых распространённых в дореволюционной Вятской губернии и современной Кировской области. Кем именно был в данном случае «наш» Сырнев, я не знаю, — ни подробностей биографии, ни даже даты рождения и смерти.

Единственное, что удалось обнаружить, это очень краткое упоминание о нём во втором томе воспоминаний Вениамина Петровича Семёнова-Тян-Шанского «То, что прошло» (изданном в Москве в 2007 г.): «В 1914 году вышел в свет V том девриеновской «России», посвященный описанию Урала, составленный несколькими сотрудниками, среди которых были Иван Николаевич Сырнев, статистик департамента окладных сборов министерства финансов, однофамилец пресловутого Александра Александровича Сырнева, о котором я писал в предыдущих главах, Николай Ионович Дрягин, тоже статистик министерства финансов, и Георгий Николаевич Кирилин, геолог. Написан том был хорошо, и мне в нем, кроме редакции, принадлежали лишь некоторые вставки и карты. Этому тому суждено было стать последним из появившихся в свет томов издания». В сопровождающем том «Указателе имён» есть также краткая справка об Иване Сырневе: «Сырнев Иван Николаевич, сотрудник В.П. по изданию «России», статистик, в 1917 г. служил в департаменте неокладных сборов, чл. междуведомственного совещания по продовольственному делу в Империи, действ. статский сов.»

Бывал ли Иван Николаевич Сырнев в описываемых им местах, в частности, в Елабуге, этого я также не знаю. Поэтому ни утверждать, ни опровергать его непосредственных связей с нашим городом не стану. Могу сказать только, что при внимательном и вдумчивом чтении его историко-географический и статистический очерк неизбежно производит впечатление тщательного и очень полного, но совершенно кабинетного труда. Многие свои источники И.Н.Сырнев прямо называет и указывает в тексте (П.С.Паллас, П.И.Рычков, В.И.Немирович–Данченко), другие, не названные, легко могут быть опознаны теми, кто читал работы вятских краеведов XIX века, а также знаком со справочными и статистическими изданиями того времени. Во всяком случае, И.Н.Сырнев в своей работе достаточно часто пользуется, кроме прямого цитирирования, пересказом или раскавыченными цитатами из работ своих предшественников (П.Н.Кулыгинского, И.В.Шишкина, В.Ф.Кудрявцева, К.В.Лаврентьева, Памятных книжек Вятской губернии и др.). В конце пятого тома «России» (стр.599) помещён обширный библиографический «Указатель главнейших источников и пособий по Уралу и Приуралью» — то есть, список использованной авторами данного тома литературы, который также может оказаться полезным для современных историков и краеведов Елабуги.

Следует еще раз оговориться, что страницы указанные в наименовании библиографического источника (527-545) указывают на отрывок, который непосредственно посвящен описанию Елабужского края и Елабуги. Однако отдельные, порой весьма любопытные сведения, касающиеся истории края, встречаются, и достаточно часто, и в других отделах тома.

ЕЛАБУЖСКИЙ УЕЗД И ЕЛАБУГА

Вер. в 20 ниже Кама и правым берегом выходит из пределов Сарапульского уезда и вступает в Елабужский у. Вятской губ.

Елабужский уезд занимает площадь в 7.419,6 кв. в. Почва в центре уезда состоит из серых лесных суглинков, а по краям — из дерновых суглинков и супесей. Леса занимают свыше 30% пространства. Население составляет 289,5 тыс. душ, т.е. по 39 жит. на кв. версту. Среди населения до 55 тыс. вотяков, свыше 40 тыс. татар, свыше 9 тыс. башкир, свыше 8 тыс. черемис и до 5 тыс. тептярей и мещеряков, остальные — русские. Главные занятия — земледелие и судовые промыслы на Каме.

Вер. в 15 от границы Сарапульского у. на правом берегу Камы лежит с. Пьяный Бор, одно из самых древних в этом крае. О Пьяном Боре (по татарски Пеньджар) рассказывают, что первые основатели его долго отыскивали место для поселения среди безводного бора, страдали жаждой и нашли упавшую борть, в которой скопилась дождевая вода; они напились ее, но так как вода смешалась в колоде с медом и сыто от долгого времени окрепло, то они сделались пьяны; проспавшись, они дали тому бору прозвище Пьяный. По другому объяснению, сообщаемому Немировичем-Данченко, название села происходит от того, что «по всей здешней округе пьяная земляника растет» и будто бы «действительно от местной земляники чувствуется легкое опьянение, кружится голова и клонит ко сну». С Пьяным Бором связана еще одна легенда, которая гласит, что на горе, под которой стоит село, жила девица-богатырь, а другая такая же богатырская девица жила за Камой, на горе, которая находится близ татарской д. Кулюковой, на правом берегу р. Ика. Закамская гора доныне называется Кыз-Тау, т.е. «девичья гора»; она находится от Пьяного Бора верстах в 17. Эти две богатырши по утрам передавали друг другу гребень; имени девиц не сохранилось в памяти народной. Русское поселение образовалось здесь вероятно вскоре после покорения Казани. Известно, что в 1662 году, во время башкирских бунтов башкиры «воевали село Пьяный Бор и церковь Божию сожгли и утварь церковную и евангелие и крест и колокола и иную многую утварь». Hыне Пьяный Бор — большое, хотя и довольно бедное село; в нем есть волостное правление, училище, врачебный амбулаторный пункт, почтово-телеграфное отделение, ссудо-сберегательное товарищество и 24 торговых предприятия, с оборотом в 199 т.р. Жители занимаются кроме земледелия рыболовством. Во времена бурлачества село играло на Каме большую роль, так как здесь был «полпуток от Волги до Перми». Здесь бурлаки отдыхали и пили на радостях, что полпути сделано по Каме. В Пьяном Бору пассажиры, едущие с верховьев Камы на р.Белую, пересаживаются на бельские пароходы. Здесь же производится и перегрузка камских грузов на р.Белую. Пьяноборская пристань отправляет до 600 тыс. пуд. грузов, преимущественно хлебных. Близ села открыт могильник с находками древних вещей.

Вер. в 25 к с. Пьяного Бора лежит с. Чекалда, к которому Немирович-Данченко приурочивает одно народное предание. «Чекалдинский поп, чтобы больше свадеб было, распустил слух о намерении правительства брать в солдаты девок. Темный народ струсил и давай окручивать дочерей за кого попало. Браков была бездна»24). В действительности дело происходило несколько иначе. В «Столетии Вятской губернии» об этом говорится так: «летом (1871 года) между крестьянами Сарапульской волости распространился слух о наборе на крестьянских девиц. Слух этот, несмотря на всю его нелепость, скоро распространился в народе и произвел немалый переполох в местном женском населении. По расследованию полиции оказалось, что распространители этого слуха были местный сельский староста С-н и его писарь. Они, по показаниям крестьян, в двух селениях собирали сход и записывали семейства, имевшие взрослых девиц. С одной женщины просили взятку за то, чтобы не показывать ее взрослой девицы в составляемой ведомости. Набор на девиц, говорили староста и его писарь, делается, будто бы, потому, что за пленных где-то далеко, за несколько тысяч верст, требуется много девиц в замужество, вот для этого-то и положено сделать в России набор. Одна из женщин при дознании заявила, что она, боясь подобного переселения, единственную дочь свою после объявления набора выдала в замужество».

В 35 вер. к с.-з. от Пьяного Бора находится вотское с. Варзиятчи. В селе до 800 жит., волостное правление, почтовое отделение, больница на 30 кроватей, ветеринарный пункт и школа. При селе, на краю высокой террасы, на конце мыса находится городище, окруженное валом и рвом. При раскопке городища в нем найдены были железный ножик и черепки глиняной посуды. В 1½ вер. от села находится болото с серными источниками, которое у местных вотяков исстари считалось священным: в известное время, летом, они собирались здесь для своих языческих молений и жертвоприношений. Место это (до 7 дес.) арендовано местным заводовладельцем П.К.Ушковым, который выстроил здесь больницу со всеми необходимыми и приспособленными для лечения сернистыми грязями и водой зданиями и в 1889 г. пожертвовал ее, вместе с местом, елабужскому уездному земству в память события 17 октября 1888 г. Эксплуатация варзиятчинских вод и грязей более или менее правильно начата с 1890 г. Варзиятчинский серный источник дает в сутки около 4.800 ведер воды. Физические свойства варзиятчинской минеральной воды таковы: в источнике она прозрачна, а после 1-1½ часового стояния в открытом сосуде начинает мутиться; запах от нее сероводородный, но не сильный, так как этого газа в свободном состоянии она содержит немного; вкус воды — с примесью вкуса попорченного яйца. Температура воды — 10°Р, довольно постоянная, удельный вес воды не измерялся. Варзиятчинская целебная грязь находится тут же при источнике на пространстве двух десятин и состоит из торфа, пропитанного разными сернистыми соединениями; она черного, с рыжеватым оттенком, а местами серого цвета. Вода и торф с 1872 г. были много раз химически исследованы, причем оказалось, что воды по их целебному свойству не уступают даже пятигорским. Анализ, произведенный в январе 1889 г. в лаборатории технологического института в Петербурге, показал, что в 1.000 частях минеральной воды содержится: 0,0017 хлористого калия, 0,0930 сернокислой магнезии, 0,2164 сернокислой извести, 0,0590 углекислой извести, 0,0024 сернистого калия, 0,0504 сернокислого натрия, 0,1618 углекислоты, 0,1250 кремневой кислоты и следы глинозема, железа, марганца, йода, аммиака, фосфорной и азотной кислоты и свободного сероводорода. В 100 частях минеральной грязи оказалось твердых остатков 12,310, из них органических веществ 6,610, углекислой извести 4,006 и различных серных и сернокислых соединений почти 0,2, сероводорода 0,198. Терапевтическое действие варзиятчинских вод и грязей заключается в изменении питания в больном организме и в улучшении деятельности выделительных органов, производящих в организме усиленный обмен веществ, который очень желателен для успешного лечения многих хронических болезней. Благотворное действие варзиятчинские целебные ванны оказывают в хронических формах ревматизма и золотухи, а также при параличе, сифилисе, некоторых нервных, кожных и женских болезнях, спинной сухотке и др. При варзиятчинских серных грязях находится небольшое здание, вполне приспособленное к специальному лечению серными грязевыми ваннами в небольших размерах; в нем пять отдельных кабинетов, с двумя ваннами каждый для платной публики и два отделения бесплатных, с тремя ваннами каждое. Лечебный сезон открывается обыкновенно в первых числах июня. Для помещения платной публики есть особое здание с шестью номерами (на 28 человек). Обстановка очень простая. Номер стоит 50 коп. в сутки. Стол из трех блюд 15-18 руб., из двух — 12 руб. и из одного — 6 руб. в месяц. Можно найти квартиру и в селе у вотяков, но безо всяких удобств. Бесплатные больные (крестьяне Елабужского уезда) помещаются в общую земскую больницу. Ванна из серной воды стоит 40 коп., общая ванна грязевая-разводная 50 коп., полуванна или детская — 30 коп., ванна из морской соли — 65 коп.

В 20 вер. к ю. от Пьяного Бора, за Камой, при р. Мензеле и ручьях Кучанке и Скородумке расположен уездный город Уфимской губ. Мензелинск. «Мензеля» — слово арабское, значит — становище, место поселения. Местность г. Мензелинска, сколько можно судить по сохранившимся памятникам, была заселена и в древности. Близ города, на берегу р. Ика есть так называемая Крестовая гора с остатками укреплений, заросших вековыми деревьями. В разных местах уезда попадаются могильные камни эпохи существования Булгарского царства; татарские летописи также свидетельствуют, что булгары простирали свое влияние до здешних пределов. Русские, утвердившись в Казани и наложив ясак на башкир, спустя немного лет после основания Уфы, именно около 1584-1586 г., заложили здесь острожек, служивший самым восточным пунктом старой Закамской черты или укрепленной линии, ограждавшей Казанскую область со стороны степи от нападения кочевых инородцев ее. Первыми поселенцами были 100 конных стрельцов. Первоначально был так называемый «Старый» острог. В нем было пять башен, из которых четыре были глухие наугольные, а одна с проезжими воротами и вышкой. Затем к нему был примкнут Новый Мензелинский острог. Он тоже стоял на р. Мензеле и построен был выше старого: здесь, на реке, на довольно значительном пространстве  (более 100 саж.) устроена была насыпь и отчасти по ней установлен был острог с башней и выводами в разных местах. Новый острог по пространству своему был самым обширным укреплением на Закамской черте: кривая линия, охватывавшая этот острог, равнялась 1.026 саж. В нем находились две башни проезжие с вышками, несколько наугольных глухих башен и несколько выводов с башнями. Вооружение острога состояло из «двух медных пищалей в станке на колесах и десяти затинных пищалей, для которых принесено пороху и ядер». Мензелинский острог имел перед другими подобными острожками еще то преимущество, что, кроме искусственных укреплений, он был сильно защищаем довольно значительной рч. Мензелой и обрывистыми берегами ручьев Кучанки и Скородумки. Этому крепкому положению Мензелинск обязан тем, что он был в состоянии выдерживать все нападения ногайцев, калмыков и особенно башкир во время неоднократных их бунтов. Так в 1645 г. большая парта ногайцев и калмыков, ограбив берега Ика, ничего не могла сделать Мензелинску. Обращая особенное внимание на усиление этого важного военного пункта, царь Алексей Михайлович в 1655 г. переселил сюда «на вечное житье» в качестве служилых людей 124 семейства смоленских шляхтичей, которые до того времени, на основании универсалов королей польских, отправляли крепостные службы в смоленском замке. Шляхтичам вместо жалованья даны были обширные земли. Привычные к воинской службе, шляхтичи принесли много пользы Мензелинску во время вскоре начавшегося продолжительного сеитовского бунта. Башкиры, соединившись с калмыками и киргизами, грабили в окрестностях Закамской черты, пытаясь проникнуть за нее. В 1663 г. попытки их не имели никакого успеха, но в 1676 г. они действовали значительно удачнее. Соединившись неожиданно с киргиз-кайсаками, калмыками владения хана Аюки, кочевавшего в приволжских степях, и с прочими инородцами, под предводительством Сеита они напали на Закамскую линию и, разорив города, крепости и опустошив селения, подступили к Мензелинску. Местное предание утверждает, что жители крепко отсиживались в острожке, с мужественной неустрашимостью отражали отчаянные приступы бунтовщиков и делали смелые вылазки. Узнав, что на выручку к ним пришел отряд в 500 человек яицких казаков, мензелинцы решились сделать новую вылазку и даже напасть на осаждающих. С этой целью они ночью сняли с укреплений пушки и заменили их печными деревянными трубами, вместо же канониров поставили одетых в мужское платье женщин, а сами со снятыми пушками, под прикрытием возов сена двинулись к неприятельскому стану. Осаждавшие, не подозревая хитрости, подпустили мензелинцев близко к себе. Тогда, раздвинув возы сена, мензелинцы открыли пушечную пальбу; одновременно вышли из засады казаки и, по обыкновению, со страшным гиком напали с другой стороны. Внезапность так поразила неприятелей, что они, несмотря на свою многочисленность, потерпели страшное поражение и бежали, оставив мужественным защитникам Мензелинска в добычу свой стан со всем награбленным имуществом. Этот подвиг доставил мензелинцам не только уважение от мятежников, но навел на них панический страх, так что они самое название Мензелинска (Мензелам, т.е. «я плачу») применили потом к своей погибели, не надеясь более уже никогда одержать над ними победы. Место битвы носит по настоящее время название «Киргизской горы» от погибели предводителей киргизов, а лес, где скрывались казаки, — «Казачьей Луки». В награду за этот подвиг царской грамотой 9 сентября 1683 г. было предоставлено шляхтичам право не только пользоваться отведенными им землями, но и закладывать их, продавать и отдавать в приданое. Мензелинск в это время именовался уже пригородом и из сохранившегося наказа 1697 г. казанским воеводам об управлении областью можно заключить о благосостоянии его. В акте этом количество доходов с Мензелинска исчислено в 119 р. 40½ коп. Эти данные показывают, что Мензелинск тогда был уже значительной населенной местностью не только в военном, но и в гражданском отношении. Управлявшийся в XVII в. отдельными воеводами, Мензелинск, подобно Уфе, был центром, около которого сосредоточивались поселения служилых людей, положивших основание многим дворянским фамилиям нынешнего Мензелинского уезда и соседних с ним местностей. Мензелинск счастливо выдерживал нападения бунтовавших башкир и в 1708 и 1735 гг. Несмотря на то, что в эту пору начато было перенесете укрепленной линии на Яик и Самару, Мензелинск укрепили еще более и назначили главной квартирой башкирской комиссии, имевшей целью усмирение мятежа и разбор причин, его произведших. Дeйcтвия комиссии продолжались до 1741 г. и в течение этого периода Мензелинск был свидетелем многих казней, совершившихся над бунтовщиками. С этого же времени Мензелинск начал состоять в заведовании двух губерний: по делам гражданским он ведался в Казани, а в военном отношении подчинен был Оренбургу. Татищев30) делал представление об открытии в Мензелинске особой провинции, но предложение его осталось без утверждения, а велено было только сочинить подробную ландкарту окружающей местности. В половине XVIII в. в Мензелинске было уже до 700 дворов и две церкви: одна во имя св. апостолов Петра и Павла, а другая во имя Смоленской Божией Матери. Во время пугачевского бунта мензелинцы по-прежнему храбро отстояли свой городок и отразили все враждебные против него действия; в воспоминание этого события ежегодно в мае месяце приносится в Мензелинск из г. Елабуги Вятской губ. нерукотворенный образ Спасителя. При разделении России на губернии в 1708 г. пригород Мензелинск был приписан к Казани. В 1719 г. в расписании губерний на провинции он был показан в Уфимской провинции Казанской губ. В 1736 г. было велено построить в Мензелинске крепость. В 1744 г. Мензелинск был присоединен, в составе Уфимской провинции, к Оренбургской губ., в 1781 г. назначен уездным городом Уфимского наместничества, в 1804 г. оставлен уездным городом Оренбургской губ. и наконец в 1865 г. — Уфимской. В настоящее время в городе 6 церквей и женский Ильинский монастырь. Монастырь возник около 1837 г. и первоначально назывался общиной сестер милосердия, а в 1860 г. возведен в 3-й класс. Монахинь в монастыре 26 и послушниц 79. Монастырь имеет 560 дес. земли. Жителей в городе числилось по переписи 1897 г. 7.542. Есть женская гимназия, городское четырехклассное училище, земская больница на 60 кроватей, аптека, музей, городской общественный банк, городской ломбард, дом трудолюбия, общество пособия бедным, попечительство о детских яслях, отдел Российского общества покровительства животным, отдел Российского общества спасения на водах, общество потребителей, типография, пиво-медоваренный и картофельно-паточный заводы. В торговом отношении Мензелинск занимает видное место не только в своей губернии, но и во всей России. Значение Мензелинска, как торгового города, сосредоточивается на ярмарке, бывающей с 26 декабря по 11 января. По своим оборотам эта ярмарка является одной из важных в России и служит местом обмена европейских товаров на азиатские. Главными ярмарочными товарами являются хлопчато-бумажные изделия, шелк, чай, кубовая краска, кожи, меха и лошади, причем самые большие обороты бывают с хлопчато-бумажными изделиями московских, лодзинских и других мануфактуристов; за этими товарами по величине оборота идут кожевенные и др. Общий оборот по продаже товаров достигает 2 милл. руб. Ярмарка падает. В начале 80-х годов XIX в. на ней продавалось товаров на сумму до 10 милл. руб.

Вер. в 30 ниже Пьяного Бора в Каму с левой стороны впадает р. Ик, орошающая Уфимскую и Самарскую губ.

Длина течения реки 436 вер., ширина 20-45 саж. В среднем и нижнем течении Ик мог бы быть в известное время судоходной рекой, к чему в прежнее время и делали попытки, но оставили их, вследствие крайней извилистости реки и многочисленных мелей; теперь же сила течения реки служит только для работы мельниц. В верховьях Ика, в крутых его береговых возвышенностях, состоящих из гипса, нередко встречаются пещеры. С рекой связано много легенд, записанных Немировичем-Данченко. «Сказывают, есть такие места, которые Ермаком закляты. Туда он свои клады хоронил. По преданию, он здесь от царских приставов долго хоронился. Но только и ему поперек горла подошло. Устье-то воевода как-то занял и давай вверх на него тучей надвигаться. В берега не уйдешь, ишь крутоярье какое!… Ничего тут не поделаешь. Думал сначала Ермак бой принять, да силы у него не хватило. Выплыл он с лодкой своей посередь реки и взял с собой только одну любимую царевну татарскую — Алмаз. Выплыл это он и крикнул: «ах ты гой еси, река Ик могучая, кланяюсь я тебе всем добром моим: серебром, золотом, камением самоцветным, товаром дорогим». И побросал в реку всю казну свою. Замутилась река, приняла Ермаково добро… Тогда взял меч свой булатный, напоследок царевну Алмаз поцеловал в уста сахарны, да как полоснет — так на смерть прямо… Взял он это ее, голубушку, и в воду! Бултых!… Опосля он давай молить реку Ик, чтобы вызволила его из лихой беды, спасла от конца неминучего. Ну, река Ик богатыря послухала… Не успел он еще в свое становье вернуться, как поднялась непогода, взбушевал Ик и потопил царские суда с приставами и с московскою дружиною. С таё самое поры Ик и помутнела. Омутами ее всю затянуло, потому что она в этих омутах казну Ермакову хранит. Потом река Ик свои клады отдаст старцу, который по старой вере живет. Старец святой такой объявится. Когда перестанут старую веру гнать и по всей Москве будет нашим вольно молиться и в свои била звонить, тогда придет сюда старец благочестивого жития и станет здесь большой скит на Ик-реке ставить… Построит келии, амбары всякие, пристани, а на храм Божий казны у него не хватит. Ну, он тогда возьмет лодку, выедет посередь реки, как Ермак, и взмолится Ику, чтобы тот ему свою казну схороненную отдал. Река и отдаст казну. И станут в месте этом и день и ночь панафидки по Ермаку служить и по татарской царевне Алмаз, убиенной Тимофеичем, молиться… И воздвигнется тут храм, и будет ему всякая слава и честь и великолепие»…

Против впадения Ика в Каму, на противоположном правом берегу расположено с. Икское Устье. Село основано при Екатерине II костромскими выходцами. Ныне в селе более 1.000 жит., главными занятиями которых, кроме земледелия, служат рыбная ловля, красильное ремесло и торговля. Богатейшие елабужские купцы вышли из среды предприимчивых жителей Икского Устья. В селе собираются еженедельные базары. Близ села находится песчаная гора, песок которой в смешении с глиной дает хороший огнеупорный кирпич. С пристани на р. Каме отправляется до 400 тыс. пуд. грузов, главным образом хлеба.

В 62 вер. к с.-з. от Икского Устья, при р. Ныше находится большое торговое с. Бусурман-Можга, в котором есть волостное правление, больница, школа, библиотека-читальня, почтово-телеграфное отделение и Ольгинский детский приют трудолюбия, в котором призревается 50 человек детей обоего пола; при приюте имеются училище, сельскохозяйственная ферма и пять мастерских. В 8 вер. от Можги находится Сюгинский стекольный завод товарищества С.А.Сырневой и С.А.Шишкова. Основан завод елабужским купцом Черновым в 1845 г., а от него перешел к помещику А.Е.Лебедеву, дочери которого С.А.Сырневой в компании с С.А.Шишковым заводская дача (7.000 дес.) и самый завод принадлежат и в настоящее время. Главные предметы производства — листовое оконное стекло в количестве от 6 до 7 тыс. ящиков на сумму от 120 до 150 тыс. р. и разные бутылки от 2 до 2½ милл. на сумму от 100 до 140 тыс. р. Всех стекловарительных главных печей в заводе пять, разводных две и вспомогательных до 40. Из них постоянно действующих главных стекловарительных три, разводных две и около 28 вспомогательных. Постоянных рабочих на заводе 300; кроме того 35 окрестных деревень работают по заготовке дров и других материалов, занимаются перевозкой товаров и т.п. Завод представляет поселок, стоящий на земле владельцев завода и всецело им принадлежащий; он состоит из 68 жилых домов, 9 главных заводских корпусов, 17 вспомогательных заводских зданий, церкви-школы, аптеки и главной конторы. Жителей 1.367; главный состав их — бывшие крепостные Лебедева и около 12% пришлых из средних губерний. Рабочие все размещены усадебным порядком, причем у каждого имеется отдельная квартира со всеми службами, двором, огородом, лугами и иными хозяйственными удобствами. При заводе имеется церковь-школа со 150 учащихся, двумя учительницами, законоучителем, учителем пения и хором певчих; есть приемный покой с фельдшером и повивальной бабкой под наблюдением врача, библиотека-читальная и временное помещение (на фабрике) для театра, где дается 5-10 представлений в год.

Вер. в 15 ниже Икского Устья, на правом, высоком берегу Камы расположено большое торговое с. Тихие Горы с почтово-телеграфным отделением и пристанью на Каме, на которой грузится до 1.300 тыс. пуд. и выгружается до 5½ милл. пуд. разных грузов, преимущественно для ушковских заводов. В селе 18 торговых предприятий, с оборотом в 79 т.р.

Близ Тихих Гор находится с. Бондюг, при котором расположен химический завод товарищества химических заводов «П.К.Ушков и Ко». Завод существует с 1869 г. и производит медный и железный купорос, глинозем и квасцы, белильную известь, мумию37), едкий натр, масло купоросное, соляную и азотную кислоты. На заводе до 1.000 постоянных рабочих. Производство достигает 2 милл. руб. Вер. в 15 к с. от Тихих Гор находится другой завод (медно-рудный) того же товарищества химических заводов «П.K.Ушков и Ко» Кокшанский. Завод существует с 1850 г. и выплавляет штыковой меди до 20 тыс. пуд. Сумма производства достигает 750 т.р. При Кокшанском заводе расположено имение Ушкова, в котором применяются улучшенные орудия и семена, заведены травосеяние, посев кормовой свеклы и моркови, удобрение костями, обработка по способу Энгельгардта, мелиорация лугов, лесоразведение, улучшенный рогатый скот (производители альгаузской породы) и свиньи беркширской породы.

За Тихими Горами Кама суживается; правый берег достигает наибольшей высоты и береговые возвышенности почти до самых Челнов носят название Тихих Гор. Местность эта, одна из красивейших на Каме, воспроизведена на полотне многими художниками. Здесь действительно есть чем залюбоваться: очень высокий, полуобрывистый берег, внизу полукаменистый, со слоями сланца и глины, сразу переходит в зеленеющий скат, покрытый стройными, высокими пихтами, кленами и соснами, которые вперемежку с другими древесными породами поднимаются почти амфитеатром, образуя множество выступов, холмиков и площадок с роскошной зеленью.

В 20 вер. ниже с.Тихих Гор на левом берегу Камы по пологому скату расположено большое торговое с. Бережные Челны с примыкающим к нему селом Мысовыми Челнами. Село — одно из древнейших в этом крае. Оно основано в начале XVII в. общиной крестьян — выходцев из дворцового села (ныне города) Елабуги на свободной, т.е. на государевой земле и называлось Чалны. В качестве передового поста русской колонизации закамских земель село подвергалось большой опасности нападения кочевников. Ближайшим к селу острожком был Мензелинский, находившийся в расстоянии десятков верст; поэтому правительство распорядилось в 1650 г. построить здесь городок. Город воздвигнут был при впадении р. Чалны в Каму и имел 100 саж. в длину и 60 саж. в ширину; стоял он на горе, окружен был со всех сторон тарасным валом и сверх того с двух сторон, обращенных к земле, рвом, около которого вбиты были надолбы; кругом города по рву выстроены были шесть башен, из которых четыре угловые были глухие, а две в середине с проезжими воротами и образами над воротами. От этих образов ворота назывались — одни Спасскими, а другие Архангельскими. В том же году поручено было «в новом Чалнинском городке устроить 100 человек конных белопашенных казаков», которым «велено дать жалованья денег на дворовое строение по осьму рублев человеку, да на семена хлеба по три четверти ржи, по пяти четвертей овса человеку, да им же дано земли на пашню по 20 четвертей и сенных покосов против мензелинских белопашенных стрельцов»; впоследствии каждому из них дано было по 5 дес. сенокоса или же по 100 копен. Поселены они были двумя слободами: одна — на берегу Камы, другая — на берегу Чалны. Как постройка города, так и водворение в нем казаков сделано было собственно для обереганья от прихода калмыцких и нагайских воинских людей. В городе находились шесть ратинных пищалей, дубовый с выходом погреб, где хранился порох, амбар, в котором хранилось «стрелецкое знамя дороги42) зеленыя, на нем вышит крест дороги алыя»; была изба тюремная, изба караульная у Спасских ворот, да в городе же на карауле попеременно стояли пять человек белопашенных казаков или стрельцов, которые жили за городом. Всем белопашенным казакам было дано сто ручных пищалей. Пахотная земля отведена была им та, что принадлежала крестьянам с. Чалны, в количестве 2.000 четвертей в каждом из трех полей; сенные покосы им отвели по р. Шильне и в других ближайших местах на 10.040 копен. Потом, когда в городке была построена церковь, село стало называться «Мыс», потому что Чалнами стал называться новый городок. В конце 1670-х годов по описи в с. Чалнах находилось 143 крестьянских двора, на которых и рассчитана была вся значительная сумма окладных и неокладных сборов и натуральных повинностей. Между тем здешняя местность вместе с селом подверглась в 1682 г. нападению башкир, после ухода которых 85 дворовых мест остались пустыми, так как владельцев их «изменники башкирцы и татары порубили и в полон взяли с женами и детьми, а иные от них изменников в Каме реке потонули с женами и детьми, а дворы их выжгли башкирцы». В 1774 г. около с. Челнов отправленный в погоню за пугачевцами полковник Обернибесов43) имел столкновение с пугачевскими шайками, причем несколько лодок с мятежниками было потоплено и три барки захвачены. Ныне Челны — большое торговое село, с хорошими постройками, в числе которых есть и каменные, с массой обширных амбаров на берегу Камы, и по внешнему виду напоминает небольшой городок. В нем более 3 тыс. жит., две церкви, волостное правление, почтово-телеграфная контора, низшая лесная школа и несколько начальных училищ, механический якорно-котельный завод, несколько зерносушилок, 81 торговое предприятие, с оборотом в 2.231 т.р., еженедельные базары и две ярмарки в году. Главная торговля — хлебом. В урожайные годы Челнинская пристань отпускает до 10 милл. грузов, преимущественно хлебных. Около Челнов есть большой затон, где зимуют множество судов и камские пароходы с баржами.

От Челнов по берегу Камы идет верст на 8 гора Мыс, возвышающаяся местами до 400 саж. над уровнем воды в Каме, и здесь есть остатки городищ. Одно из них, близ устья рч. Челны, состоит из круглого вала с двумя выходами, окружностью до 104 саж., в вышину 1½-2 аршина.

В 40 вер. от пристани Челнов, при д. Языкове находится имение торгового дома «Григория Стахеева сыновья» (4.155½ дес). В имении заведены полеводство, организованное лесное хозяйство и скотоводство (конный завод выездных лошадей, крупный рогатый скот, овцы и свиньи), а также технические производства — винокуренный завод, кирпичный завод и три водяные мельницы.

Вер. в 45 к ю. от Челнов, на правом, возвышенном берегу р. Степного Зая расположен пригород Заинск. Основание пригорода относится к половине XVII в., когда проводилась Старая Закамская Линия45), шедшая от Кичуевского острога через Заинск к Мензелинску. Укрепление Заинска стояло на высоком месте и находилось в расстоянии 279 саж. от моста на р. Зае. Город Заинск не был вновь построен, а «переведен с Камы реки из села Чалнов». Заинск, как сказано в описи Закамской линии, «был рублен тарасами» и в нем шесть башен, из которых две с проезжими воротами, а четыре наугольные глухие; «башни и город рублены в сосновом лесу и крыты — башни тесом, а город драницами». Вооружение в Заинске было то, которое прежде было в Чалнах: тоже шесть затинных пищалей вместе с дорогильным (из шелковой клетчатой ткани) знаменем; вероятно, что и общественные здания здесь находились те же, что и в Чалнах. В Заинске не упоминается о рве вне города (должно быть его не было), а говорится лишь о слободах около города, которые защищены были двойными надолбами, расположенными на пространстве 762 саж. «круг города и слобод». Для заселения Заинска были назначены чалнинские стрельцы в числе ста человек, к которым присоединены были смоленские иноземцы и казаки в числе 81. Относительно предоставления заинским служилым людям земли и угодий сказано лишь следующее: «земли им отведено под дворы, под огороды, под гумно и пашни, и сенных покосов по государеву указу против иных городков служилых людей». От моста, что против города Заинска, на пространстве трех верст было болото, покрытое ельником, березняком и осинником, прерываемое иногда сухими местами; вследствие этого здесь устроены были по болоту засеки, а по сухим местам надолбы. От горы, у которой поставлен был Заинск, на расстоянии 12 с лишком верст тянулся черный лес «до переполянья»; поэтому на указанном пространстве была устроена обыкновенная засека. На «переполянье» сооружен был тарасный вал на пространстве 1 версты 273 саж. Несмотря на незначительное пространство поляны, на ней мы встречаемся с особенным укреплением, которое вероятно воздвигнуто было здесь в виду огромного пространства черного леса, который после этого тянулся на 54 версты слишком. Кроме того, по обыкновению, со стороны поля в расстоянии двух саженей от этого укрепления был выкопан ров, через который перекинут был мост; здесь же, в одном месте, против тарасов вместо рва «поставлено двойных надолбов 28 сажен». По всему лесу на огромном расстоянии устроена была от 30 до 50 саж. ширины засека, до небольшой поляны, вдоль которой по обыкновению сделан был тарасный вал с городком; далее начинался «перелесок» с засекой и затем дуброва с тарасным валом и выводом со стороны поля. Здесь опять на расстоянии 14 слишком верст тянулся лес; поэтому в нем устроена была обыкновенная засека, которая на малом пространстве прерывалась тарасным валом и рвом, а потом на расстоянии семи слишком верст снова шел черный лес, через который устроена была засека, упиравшаяся уже в р. Ик. Через последний лес проходила Мензелинская дорога в расстоянии четырех верст от Мензелинского острога, и на ней построена была проезжая башня с караульной вышкой наверху. От города Заинска до самого Мензелинского острога черта шла почти параллельно р. Каме. При посещении Заинска Рычковым в 1769 г. в нем было до 400 домов, церковь и несколько лавок. Ныне в пригороде более 2.000 жителей, волостное правление, 25 торговых предприятий, с оборотом в 387 т.р., еженедельные базары и ярмарка.

Вер. в 10 ниже Бережных Челнов, на левом, низком и ровном берегу Камы расположено с. Бетьки, имеющее более 2.000 жителей. В 1826 г. в селе образовалась женская община, известная под именем Бетькинской, но в 1832 г. она была переведена в г. Уфу и в 1888 г. обращена в Благовещенский монастырь. При селе через Каму имеется перевоз; плата, взимаемая с проезжающих, идет в пользу церкви.

Ниже с. Бетьков в Каму с правой стороны впадает р. Тойма, близ устья которой, вер. в 2 от Камы, на невысокой равнине расположен уездный город Вятской губ. Елабуга.

Заселение нижнего Прикамья уходит вглубь времен древнего Булгарского царства. Памятником этого служит «Чертово Городище» близ Елабуги. Некоторые полагают, что здесь стоял болгарский город Бряхимов. Русские поселения начали возникать здесь во второй половине XVI в., после покорения Казани. Сохранилось даже предание, записанное Рычковым, что основание поселению здесь положено самим Грозным царем, который будто бы, после покорения Казани поехал по Каме в Соликамск, но на пути заболел и принужден был остановиться при устье Тоймы, как раз на месте нынешнего города Елабуги, в память чего приказал построить здесь монастырь. Предание это, как противоречащее летописным данным, считают баснословным. Монастырь Живоначальной Троицы каменного городища, что на Елабуге, по документам, основан при царе Михаиле Федоровиче в 1616 г. Основателем монастыря был старец Иона Зеленый, один из монахов Костромского Богоявленского монастыря. Для новоучрежденной обители он выхлопотал у правительства рыбные ловли по Каме для пропитания монахов. В 1638 г., по ходатайству своего келаря монастырь получил 200 четей земли с сенными покосами и с рыбными ловлями из пустых пространств, которые тянулись по pp.Каме и Бетьке на много верст. На этих землях стали селиться вотчинные крестьяне, образовавшие поселки в Бетьках, Прости, Собалекове, Танах и Подгорной слободе. Первые три вотчины, обращенные в села, и доселе удерживают свое прежнее название. Таны же, ближайшее от города село, в 7 верстах, стало называться Танайкой, а Подгорная слобода известна и теперь под именем Подмонастырки. Поселившиеся на месте древнего городища монахи воспользовались для монастырской ограды готовой каменной стеной с тремя башнями. Они заложили было в сохранившейся и доныне башне церковь во имя сошествия св. Духа, но почему-то упразднили ее. Вместо каменной церкви они устроили две деревянные: одну во имя Живоначальной Троицы, другую во имя Успения Богоматери. Монастырь имел миссионерские цели: им были обращены в христианство не только отдельные лица, но и целые селения, как-то: Мунайка, Гришихино, Елово и Умяк, жители которых и до сих пор называются старокрещеными. Монахи учили инородцев и сельскому хозяйству: они завели в вотчинах пашни, постройки, мельницы, правильные покосы и пр. Однако жизнь в этих местах в первое время была небезопасна. Так известно, что в XVII в. монастырским крестьянам «от приходу изменников башкирцев и татар чинилось разоренье не по одно время» и что некоторые из крестьян «были пожжены, а иные посечены и в полон пойманы». В виду этого, надо полагать, с самого же своего основания село ограждено было деревянной стеной, валами и рвом. Год упразднения монастыря с точностью неизвестен, но во всяком случае упразднение его связано с законодательным актом 24 февраля 1764 г. об отобрании церковных имуществ. При посещении Рычковым Чертова городища в 1770 г. монастыря уже не существовало. Ризница и монастырское имущество были перевезены в казанский архиерейский дом, а церкви, по преданию, разобраны и потом вновь поставлены: одна Троицкая – в Елабуге, на кладбище, другая – в Танайке. Троицкая церковь просуществовала до 1824 г. На место разобранной по ветхости церкви выстроена была Федором Черновым каменная, круглая, двухэтажная, с двумя галереями церковь, которая существует и в настоящее время. Народная легенда, записанная Немировичем-Данченко, иначе объясняет уничтожение монастыря. «Кама здесь шалит. Течение ее загромождено крупными камнями, кстати же она излучину здесь делает, так что образуется большая кипень, очень опасная для барок, которые разбивались здесь десятками, если не приставали несколько выше к берегу и ехавшие на них не молились в монастыре. Народ толковал, что в самой излучине черт сидит, которому дана была власть разбивать барки, не пристававшие к монастырю. Только Ермак этого черта и ограничил. Он с одного инока крест взял и бросился в самую излучину к черту. Схватились они там – поднялись. Кама выше берега вскипела вся. Надел Ермак Тимофеевич крест на черта и сгинул он с той поры совсем… оттого и монастыря не стало, прибавляет легенда, – потому приставать к берегу не требовалось. Монахи обеднели и разошлись кто куда». Официально Трехсвятское стало считаться городом в начале XVIII в. Городок этот был приписан в 1727 г. к Пензенской провинции, составлявшей часть Казанской губ. Деревянная стена, обращенная к Тойме, шла по южной стороне города; она была окружена валом. Помимо стен устроено было в городе пять башен, над которыми поднимался двуглавый орел, герб России (Казанская, Никольская, Сарапульская, Спасская и Луговая.) Устройство башен было такое: стены их имели амбразуры, через которые могли проходить ружье и пищаль. Ворота у башен или под башнями были сквозные, запираемые крепкими запорами. Вверху башен находились покои для чиновников и проезжавших купцов. Кроме того у Никольской церкви на мысу стояла отдельная цитадель, вероятно детинец, окруженная рвом и валами. Мыс этот назывался в народе «раскатом». В крепостце находилась стража, вооруженная копьями, бердышами и чугунными пушками. Во время посещения [с.537] Рычкова, в 1770 г. в Елабуге, бывшей тогда еще пригородом, считалось уже 600 дворов и три церкви, из которых одна была каменная. В городе находились канцелярия и дом управителя. В 1774 г. Елабуга испытала на себе нашествие Пугачева. Сначала в Елабугу приехала шайка пугачевцев в 100 человек. требуя с угрозами от жителей присяги самозванцу, на что те отвечали им отказом. С таким ответом и отъехали первые застрельщики Пугачева, не отваживаясь с малыми силами нападать на укрепленную Елабугу. Но в июне в Елабуге получена была весть о взятии Пугачевым г.Осы и о переправе его с полчищами через Каму. Пугачев, усиливший свою шайку рабочими Ижевского и Воткинского заводов, а также инородцами и русскими крестьянами, в намерении своем взять Казань быстро подвигался к Елабуге и здесь ему не было оказано сопротивления: Елабуга встретила его с крестом и иконами. Отсюда Пугачев отправился в с.Лекарево и на г.Мамадыш, бывший в то время экономическим селом. При учреждении в 1780 г. Вятского наместничества Елабуга была причислена к нему. В 1791 г. она обращена была в уездный город, приписанный к Вятской губ., каковым состоит и доныне. В это время Елабуга имела три церкви, из них одна была каменная и две деревянных, и 430 домов; жителей числилось 1,213 душ, а именно купцов 97, мещан 60 и 1.056 дворцовых крестьян. Купечество вело торговлю на капитал 67.725 руб.

Елабуга – один из самых богатых, благоустроенных и населенных камских городов. По переписи 1897 г. в нем числилось 9.800 жит. об. п. Главную достопримечательность Елабуги составляют многочисленные храмы, по архитектуре, ценности материалов, богатству утвари и иконописи считающиеся первыми по всему Прикамскому краю. Лучшею из церквей считается Спасский собор, построенный в 1820 г. Высокая пятиглавая церковь снаружи не выдается особенно в архитектурном отношении; зато внутренняя сторона храма поражает гармонией частей и правильностью рисунка орнаментов. Колонны и пилястры сделаны в стиле коринфского и ионического орденов, иконостас в стиле рококо, алтарь овальной формы. Все вместе – богатство ризницы и утвари, чеканная серебряная одежда престола, стройное сочетание линий в лепных и узорных работах придает изящество обширному храму. Святыню собора представляет нерукотворенный образ Спасителя. Эта икона признается явленой и чудотворной: жители Елабуги считают ее покровительницей города. Икона эта чтится и в соседних городах: ежегодно совершается с нею крестный ход в города Мензелинск и Малмыж. По преданию икона эта написана одним неизвестным живописцем из с.Красного (что около города Вятки). Ему будто бы заказано было в сонном видении написать икону Спасителя для того, кто приедет за нею издалека. Иконописец написал Спасителя на большой доске 2 арш. 5 верш. длины и 1 арш. 13 вершк. ширины и как только окончил писать и положил кисть, к нему вошел приезжий и спросил, готова ли икона Спасителя. Это был Остальцев из с.Трехсвятского (около Елабуги): ему также было приказано в сонном видении ехать в с. Красное и привезти оттуда икону. В Елабуге икону поставили сначала в часовне, а потом решили построить и особый храм, причем икона сама указала место для храма, невидимо переносимая все на одно и то же место. Икона написана в византийском стиле, красками, которые уже настолько потемнели, что нельзя различить цвета волос Спасителя и белизны убруса. Черты лица Спасителя выражают на иконе скорее суровость, чем кротость и милосердие. Вся икона украшена золотом и драгоценными камнями. [с.538] Вследствие ее величины и тяжести икону возят в особо устроенной для нее карете. Из других церквей выдаются Никольская, Покровская и Троицкая (на кладбище). В Никольской церкви царские врата и напрестольная одежда сделаны из чистого кованого серебра. На иконостасе Покровской церкви прекрасная живопись, исполненная лучшими художниками-академиками. Богатство и благолепие городских храмов обязано щедрости богатых елабужских купцов. Много церквей и часовен настроили они и в других местах. Особенно в этом отношении отличались Ф.Г.Чернов и И.И.Стахеев. Первый положил капитал на вечные времена, из процентов которого через каждые пять лет должна созидаться церковь в селении крещеных инородцев. В городе есть женский Казанско-Богородицкий 3-го класса монастырь, основанный в 1868 г. и обязанный своим процветанием также щедрости елабужских купцов. По своему благоустройству Елабуга занимает видное место в ряду уездных прикамских городов; здесь есть водопровод и устроено электрическое освещение; справедливость однако требует отметить, что все это устроено на частные средства купца Стахеева и его наследников. Три средних учебных заведения – реальное училище, женская гимназия и епархиальное женское училище резко выделяют Елабугу и въ культурномъ отношении. Всего в городе 19 училищ, т.е. одно училище приходится на 500 чел. населения; из них, кроме указанных, отметим духовное мужское училище, городское трехклассное училище, устроенное также на частные средства, Александровскую ремесленную школу, наконец училище и убежище для слепых детей, устроенное купцом Гирбасовым. В городе есть городская публичная библиотека, Александринский детский приют, прекрасно устроенный дом призрения, дом трудолюбия, 2 общества вспомоществования нуждающимся учащимся Елабужского реального училища и женской гимназии, уездное попечительство Александринского детского приюта, благотворительный граждан И. и Д.И.Стахеевых комитет, городское попечительство о бедных, общество предоставления работы нуждающемуся женскому населению, местный комитет Российского общества Красного Креста, правление отдела Императорского Российского общества спасания на водах и общество любителей изящных искусств. Домов в городе более 1.300, из них около 400 каменных. В торгово-промышленном отношении Елабуга известна, как одна из крупных хлебных пристаней на р.Каме: среднее отправление грузов с этой пристани составляет свыше 1 милл. пуд., из которых более половины падает на отправляемый из Елабуги хлеб. Кроме того елабужские купцы ведут значительную торговлю с Сибирью и Кяхтой. Всех торговых предприятий в городе числится 226, с оборотом в 4.230 т.р. и 15 предприятий промышленных, с оборотом в 880 т.р. Елабуга – родина известного художника и профессора живописи Ив. Ив. Шишкина, с одинаковым искусством владевшего и кистью, и пером, и углем, и иглой. «Лесная глушь», «Сосновый лес», «Лесная дача», «Бурелом» – эти и многие другие картины кисти знаменитого художника пользуются большой известностью. Здесь же родился писатель Д.И.Стахеев. В Елабуге после отставки провела большую часть жизни и [с.539] умерла знаменитая героиня 1812 г. девица-кавалерист Над. Андр. Дурова-Александрова. Зачислившись под именем корнета Александрова в кавалерийский полк на службу, она получила звание офицера и за отличие в одной из битв удостоилась получения ордена св. Георгия за храбрость. Выйдя в отставку с чином ротмистра, она до конца своей жизни носила офицерский мундир. Дурова не лишена была и литературных дарований и находилась в переписке с А.С.Пушкиным, который напечатал в 1836 г. ее первое литературное произведение «Записки». Кроме своей автобиографии, написанной по преимуществу эпизодически, она писала романы и повести, в стиле гофмановских произведений. На елабужском кладбище ей воздвигнут памятник, сооруженный на средства 14-го Литовского драгунского (прежде уланского) полка, в котором служила покойная, и двух елабужских граждан И.И. и Ф.В.Стахеевых. Памятник сделан из желто-зеленого гранита и окружен железной решеткой.

От города к пароходным пристаням по Каме идет высокая дамба, необходимая в весеннее время для сообщения пристаней с городом, так как в половодье вся низина перед городом затопляется водой. Дамба оканчивается в 2 вер. от города, у подножья Чертовой горы, открывающей собою ряд холмов правого берега Камы, высоких, обнаженных, пересекаемых глубокими оврагами и поражающих дикостью и величием. Холмы сложены радужными рухляками пермской системы. На вершине Чертовой горы находится замечательный памятник старины – каменное здание, в виде башни, известное под названием Чертова Городища. Башня городища имеет круглую форму, с диаметром в две сажени и в ней заметны два этажа. Строена она видимо безо всяких претензий на красоту, но зато прочно. Камни употреблены крупные, неотесанные (валуны) и нагромождены друг на друга без особого искусства. За прочность и древность постройки говорит то, что цемент в ней так затвердел, что сделался крепче самых камней. Башня городища служит только частью неизвестного каменного городка, развалины которого покоятся уже в земле. Рычков, посетивший Чертово Городище в XVIII в., видел еще многие остатки этого городка или крепости. Кроме башни, имевшей при нем в верхнем этаже шесть окон, он видел каменную стену 13 саж. протяжения и заметил на плоской вершине горы ров, глубиной в два аршина и изрядные валы, шириной в 2½ арш. Стена из белого камня имела при нем высоту более 2 саж. Помимо сохранившейся высокой башни им были замечены еще две другие круглые башни, которые выдавались из стены наподобие полукружья, но эти полуразрушенные башни не превышали уже стены. По поводу замеченных остатков старины Рычков говорит: «хотя не видно тут никаких других зданий, кроме каменной стены, но сие тем большего заслуживает внимания: ибо оная стена так порядочно построена, что ни самая древность не могла еще истребить удивительного искусства древних сего места обитателей». Она построена вдоль крутой и почти неприступной горы и соответствует течению р. Тоймы. На существование здесь городка указали раскопки 1855 года, произведенные мастным археологом Шишкиным, отцом знаменитого художника. Этими раскопками обнаружено нахождение здесь целой цитадели, фундамент которой заложен в глубине 5 четвертей в земле. Сооружение крепостцы представляло собой почти квадратный четырехугольник, обнесенный по углам четырьмя башнями, из которых одна, южная, имела трехугольную форму. Все башни имели один диаметр с сохранившейся башней, т.е. две сажени. Кроме того посредине каждой из стен были явно замечены поделанные полубашенки, вырезавшиеся из стены полуовалом. Толщина стены – один аршин; состоит она из мелкого дикого камня с тем же, как и в башне, связующим цементом. В окружности каменная стена имела 90 саж. Судя по описанию сохранившихся следов городища, можно думать, что неизвестные жители, сооружавшие эту крепостцу, были большие стратеги. На это указывает самый выбор места, как бы укрепленного самой природой. С восточной стороны – утес, с южной – крутой обрыв горы, у подошвы которой течет р.Кама, [с.540] на западе, где часть Чертовой горы соединяется с кряжем соседних возвышенностей, рос прежде лес; по северо-западной стороне идет глубокий овраг; по северной стороне находится скат с горы, но настолько крутой, что нет возможности въехать на него на лошади. Более уязвимой для нападения была юго-западная сторона плато; ее-то древние жители и постарались более всего оградить. Здесь они и возвели, как показали раскопки, три вала и окопали их рвами. Первые два вала, длиной в 60 саж., шли параллельно друг другу, а третий – длиной в 70 саж., выходил к юго-западу острым углом, близ вершины которого было небольшое каменное здание, вроде будки. Занимая среди окрестностей господствующее положение, башня могла служит прекрасным сторожевым пунктом. С Чертовой горы открывается обширный вид на три стороны: отсюда видны город Елабуга, а также течение по луговой низине Тоймы и Камы, с которой и можно было древним поселенцам опасаться прихода неприятелей. Течение Камы видно отсюда верст на 40, если не более. Селитбищ с названием «Чертово Городище» встречается в разных губерниях России (Вятской, Уфимской, Нижегородской, Московской и др.) очень много. Несомненно такое название дано было позднейшими поселенцами, занявшими ранее обитаемые и затем покинутые места. Увидев искусно сделанный постройки или даже просто следы их и не зная, кто их сооружал и для чего, эти поздние поселенцы, отчасти по суеверию, отчасти просто по невежеству, приписали их действию сверхъестественной силы – сам черт нагородил их. Отсюда и получилось прозвание «Чертово Городище». Елабужское Чертово Городище, сохранившее не только признаки строения, но и здания башен и стены, должно стоять во главе всех селитбищ с подобным наименованием. С этим памятником древнего зодчества соединяется целый ряд легенд, которыми придается ему вполне фантастический характер, так как во всех случаях в создании этого памятника отводится немалая роль бесовской силе. На Чертовой горе, близ протекавшего прежде здесь источника, жил некогда пустынник. Суровый и благочестивый образ жизни поселившегося здесь анахорета не понравился дьяволам, которые и принялись смущать его покой разного рода искушениями, но пустынник не поддался ни одному из соблазнов. Бесы однако не унимались: они стали сулить ему всевозможные мирские наслаждения, богатство и славу. Пустынник же, давно уже оценивший все ничтожество и непрочность земных благ, остался глух к этим соблазнам. В желании унаследовать блага вечной жизни, обещаемые праведникам, он продолжал в целомудрии и смирении нести свой подвиг самоотречения. Неудачи в деле искушения сильнее озлобили бесов против отшельника-аскета. Желая изгнать его отсюда в мир, бесы принялись действовать на него страхом. Они стучали ночью в дверь и в окно его кельи, подымали драницы на крыше и не давали ему сосредоточиться на молитве. Эта борьба с искусителями сделалась наконец в тягость пустыннику. Он задумал воспользоваться бесовской силой к прославлению имени Божия. Поддаваясь по-видимому на их соблазны, он объявил бесам, что хочет предварительно испытать их силу. Бесы изъявили на то свое согласие. Тогда пустынник предложил, в доказательство их могущества, построить в одну ночь каменную церковь. Обрадовавшаяся нечистая сила тотчас же в темноте ночи принялась за работу, добывая камни из самых недр горы. Скоро выведен был фундамент, поставлены каменные стены здания, проделаны окна и двери – церковь была почти готова. Оставалось, по условию, водрузить на верху ее металлический крест. Призадумались ли бесы над этим препятствием, или металла в горе не хватило, только, пока они изыскивали способы преодолеть это затруднение, пропел петух. Этот полночный крик петуха, возвещавший окончание владычества на земле нечистой силы, был страшен для них. По первому же крику петуха дьявольская сила тотчас же провалилась сквозь землю, в тартарары, в преисподнюю. От происшедшего при этом сотрясения повалилась и колокольня церкви. Сохранившаяся круглая каменная башня и есть, по преданию, та недоконченная церковь, которая сооружена была руками дьяволов. Поэтому-то она и называется Чертовым Городищем или иначе Чертовой Постройкой. Указывали даже на башне следы чертовой ладони с четырьмя втиснутыми прямо в камень пальцами. Другая легенда, сообщается Немировичем-Данченко, представляет небольшую вариацию: «черт у попа дочь сватал; поп ему и задал задачу: выстрой мне за ночь церковь. Собрал черт своих чертенят и давай работать, только было кончили – петух и запой, стройка вся и рассыпалась, каменьем о берег легла».

Происхождение Чертова Городища теряется во мраке веков и послужило поводом к созданию многочисленных гипотез. Автор булгарской летописи, писатель XVI в. Хисам-Эддин сообщает о предании, по которому основание древнего города Сюдум (по-татарски Алабуга, что значит окунь) при устье р.Тоймы приписывается Искандеру Двурогому, т.е. Александру Македонскому (Известно, что этому герою древности восточные народы приписывают построение всех древних и славных городов, обстоятельства создания которых совсем исчезли из памяти народной.- Прим. авт.). Pyccкиe историки начала XIX в. Зябловский и Вештомов склонны были относить происхождение елабужского городища еще к более отдаленному времени; они видели в нем тот город Гелон, до которого, по известию Геродота, персидский царь Дарий Гистасп преследовал скифов в своем походе 512 г. до Р.X. Но такое предположение является совершенно неосновательным. По преданию, слышанному Рычковым в Челнах, город на Чертовой горе был основан Темир-Аксаком (Тамерланом). Некоторые признают стоящий на Чертовой горе городок за булгарский город Бряхимов. Шпилевский это отвергает, но Шестаков и Кудрявцев склоняются к первому мнению. Лихачев и Спицын Чертово Городище считают булгарским. Вообще же об этом памятнике до сих пор нашими археологами не сделано вполне определенных заключений. В настоящее время от городища сохранилась только одна башня, и то благодаря тому, что в Елабуге в свое время нашлись просвещенные люди, которые позаботились об охранении знаменитого древнего памятника от окончательного разрушения в 1867 г., когда по инициативе елабужского жителя Ив. Вас. Шишкина (отца известного художника) памятник был восстановлен. Угловая юго-восточная башня, от которой сохранились фундамент и одна стена, была воссоздана в первоначальном виде, покрыта железной крышей и в стену башни была вложена чугунная доска с надписью: «Сей древнейший памятник до разрушения не допущен; возобновлен Желябужскими гражданами в 1867 году».

В 5 вер. к ю.-в. от Елабуги, близ д.Ананьиной находится знаменитый Ананьинский могильник, важный памятник переходной эпохи от бронзового века к железному. В том месте, где в Каму впадает р.Тойма, лежат невысокие холмы, к подножию которых ежегодно весной разливается р.Кама. Размывая эти холмы вешняя вода обнаружила много древних каменных, бронзовых, глиняных и отчасти железных вещей, давно уже находимых здесь местными жителями. Наконец эти находки обратили на себя внимание археологов и с тех пор неоднократные раскопки холма, отчасти веденные научно, дали богатые результаты и привели к убеждению, что открытый памятник носить следы глубокой древности и принадлежал народу, переживавшему тогда еще период каменного и бронзового веков. Впервые раскопка была произведена в 1858 г. местным археологом Алабиным и холм стал с той поры известен в науке под именем Ананьинского могильника. Отрытые при раскопке черепа и вещи были доставлены в И. Р. Географическое Общество и обратили на себя внимание всех русских археологов. Впоследствии были произведены раскопки могильника еще два раза: в 1865 г. по распоряжению Археологической Комиссии известным археологом Лерхом и в 1870 г. Неуструевым (Невоструев Капитон Иванович — известный археолог и археограф (1815-1872).- Прим. ред.). Вместе с этим в оба раза у крестьян дер.Ананьиной было приобретено довольно много вещей, найденных в могильнике, почти исключительно бронзовых, и несколько кремневых стрел, называемых у крестьян «громовыми». Главная же находка – надгробный камень, хотя раздробленный на семь частей, но, по мнению Неуструева, современный могильнику, с изображением на нем человека, в ясно обрисованном костюме и вооружении. В могильнике встречено значительное количество погребений на различной глубине; некоторые не глубже одной четверти от поверхности, и по-видимому без определенного порядка; головы скелетов обращены то на юг, то на север, на северо-запад и на северо-восток; иногда покойник скорчен, иногда вытянут. Несмотря на это различие в способах погребения, вещи, найденные при покойниках, однородны между собой. Могилы, если не все, то во всяком случае многие, были покрыты каменьями или плитами. Вместе с человеческими костями, принадлежавшими по-видимому 46 или 48 скелетам людей, некогда сожженных на месте могильника, в могильнике было найдено довольно много костей лошадиных, а также и кости других животных; при [с.542] самых костяках вырыты были грубо лепленые горшки с углем и пеплом, множество оружия, утвари, украшений одежды, принадлежностей конской сбруи и пр. Наибольшая часть этих предметов сделана из бронзы, меньшая часть – из железа, а некоторые (наконечники стрел) из кремня. Присутствие железных предметов среди предметов из бронзы ясно указывает на то, что все найденные в могильнике вещи принадлежат к концу бронзового века, ко времени перехода от исключительного употребления бронзы к железу. На древность могильника указывает и то обстоятельство, что все предметы из железа представляют собою повторение форм бронзового века, в виде кельтов, топоров, секир и резцов, и сделаны чрезвычайно грубо; бронзовые же топоры представляют по своей форме прямой переход от первобытной формы каменных топоров, употреблявшихся на севера России в период каменнаго века. Ножи и кинжалы все железные; некоторые из них снабжены черенками и рукоятками из бронзы, которые по форме своей сходны с рукоятками бронзовых кинжалов, отрываемых в курганах Западной Сибири, некоторые с ушками для прикрепления к деревянной рукояти посредством ремней. Украшения – все из бронзы – представляют жгутообразные шейные обручи и поручи, цепочки, застежки и бляшки для нашивания на одежду; орнамент на этих вещах состоит из грубо отлитых головок зверей, драконов, концентрических кругов, спиралей и зубчатых линий. Из вещей, принадлежащих к домашнему обиходу, любопытны добытые из могильника два сланцевых точильных камня, железный клинок от маленького ножичка, бронзовое долото и бронзовые шилья. Кроме того добыта небольшая группа предметов, которые могли иметь значение только символическое или священное, может быть, значение амулетов. К числу таких предметов следует отнести бронзовые изображения петушка, бараньей и орлиной голов, изображение полумесяца и бронзовое же колеско о четырех спицах, встречающееся и среди предметов, добытых из древнейших скандинавских могил бронзового века. Если ко всему сказанному о предметах, добытых в могильнике, добавить, что в нем не отыскано никаких признаков письма, никаких монет, что между вещами не найдено ни одной серебряной или золотой, которых так много встречается в более поздних могилах бронзового и железного веков, то нельзя не признать того, что Ананьинский могильник принадлежит к эпохе весьма отдаленной и народу, жившему между Волгой и Уралом за несколько столетий до Р.X.

В 8 вер. к с. от Елабуги, на почтовом тракте из Елабуги в Сарапул лежит с.Сарали, имеющее свыше 2.000 жит. Здесь некогда находился медеплавильный завод тульского купца Красильникова. По сообщению Рычкова, начало медеплавильному заводу в Саралях положили сосланные сюда на житье пленные шведы. Руду для завода они добывали из разных мест, по преимуществу из Оренбургской губ. В 1774 г., на пути из Осы в Казань Пугачев переночевал здесь и разграбил имущество завода. Владелец его при приближении Пугачева бежал в Казань. Сарали – родина известного психиатра и невропатолога акад. В.М.Бехтерева.

В 7 вер. от Елабуги, на лощине правого берега Камы стоит видимое с парохода с.Танайка, имеющее до 3.000 жителей. Это село образовалось из дер.Таны, принадлежавшей некогда «Троицкому монастырю Каменного городища, что на Елабуге». С. Танайка принимало деятельное участие в пугачевском бунте. В то время, когда Елабуга (прежнее село Трехсвятское) и другие села со страхом ожидали появления самозванца, в Танайке уже много было сторонников бунтовщика. Увлеченные ласковыми обещаниями Пугачева, они начали вместе с ними рыскать по соседним селениям, требуя с угрозами признания Пугачева за имп. Петра III. Заслыша о передовых полчищах Пугачева, подходивших к Елабуге, один из ее жителей, пьяница Бурмистров, отправился в стан Пугачева и признал его своим государем. Вор удостоил его целованья своей руки и за обещание смутить елабужан пожаловал его в полковники. Возвратившись в Елабугу, захудалый посадец начал распространять вредные слухи, смущающие жителей. Три священника – Александров, Троянский и Романов – схватили пропагандиста, связали его, посадили в куль и лично повезли его в Казань для предания властям. В Танайке, где они проездом остановились, им пришлось жестоко поплатиться за арест пугачевского полковника. Жители Танайки из любопытства окружили их и, услыхав из куля человеческий голос, освободили связанного пугачевца. Освобожденный, остриженный в кружок по казацки, назвал себя полковником государя Петра [с.543] Федоровича. Бурмистров скоро успел привлечь на свою сторону танайцев и восстановить толпу против священников. Их начали бить, топтать ногами и, волоча по земле, таскать за волосы, затем хотели посадить в кули и бросить в Каму. Только по настоянию некоторых стариков, боявшихся законной ответственности, их не утопили в реке, а отправили на суд самого Пугачева. Избитых, израненных, измученных физически и нравственно привезли в становище пугачевцев, которые в это время осаждали укрепление Нагайбак. Начальник укрепления Новиков выкупил священников из плена за 400 руб. ассигн. В Танайке вообще было гнездо пугачевцев, за что жители этого села и немало поплатились. Присланный в Елабугу с полуротой солдат майор Перский, получив подкрепление в 400 гусар, обратил свое внимание на Танайку, направив сюда свои войска. При приближении их пугачевцы разбежались и попрятались. Их находили в домах, погребах, логах, овинах и умерщвляли как мятежников. Трупы убитых брошены были в овраг и засыпаны землей. Этот кровавый овраг и доселе существует в Танайке. Разбив шайки пугачевцев в других селениях, возвратив жителям отнятое у них пугачевцами имущество, войска направились в Оренбургский край: гусары – на соединение с полком Михельсона, а Перский – в Башкирию. В 150 вер. от Елабуги Перский окружен был полчищами Пугачева и захвачен в плен. Существует предание, что с мужественного майора, оказавшегося присягнуть самозванцу, пугачевцы содрали с живого кожу.

Около Танайки, на высоком берегу Камы, в сосновом лесу находится кумысолечебное заведете врача Кротова, существующее с 1888 г. Сезон с 20 мая до 8 августа. При заведении имеются номера от 15 до 125 руб. за сезон и дачи-особняки от 125 до 175 руб. Посуточно номера отдаются от 40 коп. до 3 руб. Обед из 3 блюд (2 мясных и пирожное) 15 руб. в месяц, из 2 мясных – 12 руб. и из 1 мясного – 6 руб. Бутылка кумыса стоит 20 коп. В заведении имеются рояль, газеты и журналы (в курзале), кегельбан, купальня, лодки, крокет и гимнастика. Можно занимать квартиры и в с. Танайке у крестьян, где цена значительно ниже. Проезд в омнибусе до Елабуги стоит 20 коп., в отдельном экипаже – 60 коп. в конец.

В 12 вер. ниже Елабуги, на левом берегу Камы лежит живописное имение-дача Святой Ключ, принадлежавшее прежде ген. Крыжановскому, а ныне составляющее собственность известного елабужского миллионера и хлеботорговца Стахеева. Ген. Крыжановский имел 6.000 дес. в Оренбургской и Уфимской губ.; земля эта перешла его дочерям, одна из которых значительную часть своей доли продала вместе со Святым Ключом Стахееву за 200.000 р. Роскошные леса, принадлежащие к этому имению, начинаются еще верст за 15-20 ниже Святого Ключа по левому берегу Камы. Самая дача Святой Ключ – с красивыми домами, часовенкой близ берега Камы над ключом, изящной пристанью и стоящей несколько в стороне паровой крупчатой мельницей – расположена на крутом повороте Камы, на лесистом мысу, с двух сторон омываемом широким руслом Камы. Святой Ключ служит местом поклонения как для православных, так и для магометан. Много фактов говорят о целебности этого ключа, но анализа воды произведено не было. Почему колодец называется святым, неизвестно, так как среди русских жителей об этом не сохранилось ни одного рассказа. Но, по татарскому преданию, здесь находилась могила булгарского имама святой жизни. Камень с арабской надписью над его могилой неведомо когда и куда исчез, и самая могила была уничтожена. Имя этого имама татары не знают или не хотят сказать. Пристань Святой Ключ отправляет свыше 1.200 тыс. пуд. грузов, преимущественно хлеба.

Вер. в 20 ниже Святого Ключа, на правом берегу Камы стоит с.Котловка, имеющее до 8.000 жителей. Против с.Котловки дно Камы [с.544] очень углублено и имеет форму котла, отчего село и получило свое название. Котел этот имеет до 24 саж. глубины, а в ширину до полуверсты. Здесь в старину водилась громадных размеров белуга, до 70 пуд. весом.

Близ с.Котловки находятся два древние городища, замечательные своей кокошникообразной формой и находками. Одно из них занимает вершину замечательной по высоте и оригинальному виду так называемой «Котловской Шишки». Это городище защищено в разных местах несколькими валами, из которых главный, ограждающий площадку со стороны поля, массивен и имеет 90 сажен длины. Другое городище расположено на мысу, между двумя оврагами, близ с.Котловки; на этом городище есть только два небольшие вала. Городища эти принято называть костеносными, по изобилию находимых в них костей различных животных и по находкам изделий из кости. Из находок этих вещей встречаются следующие: большие костяные ножи из острых, широких и длинных ребер с головкой в виде ручки, наконечники для стрел и круглые наконечники для боевых молотов. Из предметов домашнего быта встречаются костяные ложки, вилки, гребни, вязальные иглы, шилья, узды, игрушки и костяные бусы. Орудиями промысла служат: удочки, остроги, маленькие ножички для снимания вероятно шкур, разнообразные лопаточки для отделения мездры от кож и кофчиги для плетения лаптей. Все эти вещи сделаны из кости искусно, иногда даже художественно. На некоторых предметах, особенно на ручках ножей, на лопаточках, гребнях и удочках, встречаются изваяния фигур и головок различных животных: лося, медведя, лисицы, кабана, свиньи, лошади, изредка изображения дракона и других фантастических животных. Глиняных, каменных вещиц, а равно и железных предметов встречается очень мало. Но поделок из бронзы и меди найдено больше. Таковы кельты, двуперые стрелы, иглы, кольца и разные украшения. Большую важность для указания на самостоятельное литье металлических изделий имеют найденные тигли и разнообразные формы для отливки. К гончарным изделиям принадлежат горшки или сосуды разнообразной формы и величины. Есть котловидные, с круглым дном и широким зевом. Цельных сосудов не сохранилось, но по крупным осколкам можно легко восстановить форму сосуда. Черепки серого цвета с раковинной примесью тверды как камень и при ударе издают звон. На крупных сосудах орнаментов нет, но на малых и средних они встречаются или в виде зубчатых, или в виде веревчатых линий, расположенных то группами, то вкось, а чаще всего вокруг зева. Какому народу принадлежат эти костеносные городища – неизвестно. Oтсутствие монет на городищах указывает, что этот народ был древний, который однако приручил лошадь, корову, барана и собаку. Видимо он вел пастушеский образ жизни, занимаясь также звериной и рыбной ловлей. Предметы первой необходимости он делал сам; украшения на вещах изобличают в народе довольно развитый вкус к изящному. Этот народ не был ни вотяками, ни черемисами, ни даже булгарами, у которых вещи отличаются пестротой восточного типа. А по своим обычаям и культуре жители костеносных городищ не сходствуют и современными Ананьинскому могильнику (см. выше, стр. 541) жителями. Родичей костеносных городищ надо искать в Сибири, по p.p.Томи, Иртышу, и отчасти в Пермской губ., где встречаются сходные с этими городища. П.А.Пономарев относит костеносные городища к I — IX вв. по Р.X. По его предположению, населявшее эти городища племя хоронило не трупы покойников, а только кости их.

Вер. в 7 пониже с.Котловки, на правом, высоком берегу Камы находится с.Свиные Горы, имеющее свыше 2.000 жит. Село это старинное. В 1670 г. Савватий, игумен образовавшегося тогда Раидского монастыря, обратился к царю Алексею Михайловичу с челобитьем, чтобы государь пожаловал монастырю «на прокормление пустошь под Камою рекою урочище Свиные Горы, где, по его заявлению, поселились пришлые люди «на диком черном лесу», который они расчищали и распахивали. Ходатайство это было уважено. Близ Свиных Гор есть подобное Котловским костеносное городище.

Ниже устья р.Вятки Кама правым своим берегом, а ниже с.Сокольих Гор (см. т. VI «России», стр.369) и левым берегом выходит из пределов рассматриваемой нами области.

 

Протоколы заседаний совета и общих собраний членов Общества Археологии, Истории и Этнографии при Императорском Казанском Университете за 1880-81 год — фрагмент

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Протоколы заседаний совета и общих собраний членов Общества Археологии, Истории и Этнографии  при Императорском Казанском Университете за 1880-81 год. С приложениями. Том IV. Казань, 1885 стр.64—68

Протокол ХХ (Чрезвычайного) Общего Собрания, 16 мая 1881 года.

  1. IV. Действительный член П.А.Пономарев предложил на благоусмотрение Общего Собрания составленный им следующий проект археолого-антропологической экскурсии в некоторые местности Вятской губернии в течение предстоящего лета: «Предлагаемый на рассмотрение Общего Собрания проект экскурсии в Вятской губернии основывается, ближайшим образом, на результатах тех изысканий, которые произведены были мною и Н.П.Загоскиным в разных местностях Казанской губернии летом прошлого года….. Считая совершенно невозможным ограничиваться изучением древних памятников одной только Казанской губернии. Встретив сочувственное отношение Общества к этому предложению, я в настоящее время развиваю его в следующий проект работ, которые я желал-бы произвести наступающим летом: 1) Разрыть Ананьинский могильник и осмотреть его окрестности, в особенности же Чертово городище близ которого находили большие медные топоры, ножи и такие предметы, как. например медное блюдо с изображением барана со змеиной головой. 2) произвести пробные разведки, а отчасти и специальные раскопки близ с. Танайки, где находят медные кельты и каменные орудия; близ с. Тихие Горы, где указывают или чудские городища, или курганы; близ Воткинского завода, где упоминается городище, на котором вероятно была выпахана приобретенная А.А.Штукенбергом медная секира с рельефным изображением двух голов, дракона и хищной птицы, — находка, которой я нахожу возможным придать особенно выдающееся значение, благодаря сочетанию форм тех мифических животных, отдаленное изображение которых присуще множеству местных, алтайских и скифских древностей…..

Предлагая, таким образом исследовать низовье Вятки и правое побережье камы от границ Казанской губернии до Воткинского завода, я имею в виду преследовать следующие задачи:…5) Собрать, по возможности, русские и инородческие предания и разведать, нет ли здесь, кроме легенды о змее-прорицателе, обитавшем на Чертовом Елабужском городище, еще каких нибудь преданий о мифических животных, указывающих и здесь на следы древнего шаманского культа, замеченного членом-сотрудником нашего Общества г. Потаниным у приалтайских племен, от которых узнал он о мифическом змее Ельбегене и мифической птице Джалбагае, давших, быть может, начало и название Елабуге.  Вопрос о специальном обследовании Вятского края – вопрос не новый. он имеет историю. Он выдвигается то и дело. Не дальше как в 227 № «Голоса» за прошлый год, рассказывалось о новых открытиях, сделанных г. Радаковым в Елабужском уезде вообще и в Ананьинском могильнике в частности. «Ананьинский могильник, говориться в этом сообщении, — далеко еще не вполне исследован, как он заслуживает по своему изумительному археологическому богатству и значительной древности. нельзя только не пожалеть, что ни одно из наших археологических обществ не послало особой комиссии для его исследования. Аспелин, далеко не разрывший его вполне, собрал замечательную коллекцию и пожертвовал  ее Гельсингфорскому музею». При подобном положении вещей, не откликнется на этот зов наше общество – откликнется какое либо другое, и нам придется быть только зрителями того, как древности нашего края будут уплывать из наших рук и дробиться между иногородними, а может быть и иностранными музеями.

(Далее идет «испрашивание» средств на экскурсию и др. рабочие вопросы –В.Б.)

Общее собрание определило: Утвердить означенный проект и предоставить П.А.Пономареву пригласить к участию в экскурсии лиц, содействие которых может оказаться полезным для успеха предполагаемых археолого-антропологических исследований.

 

Читать продолжение в формате скриншотов страниц.

Пономарев П.А. Материалы для характеристики бронзовой эпохи Камско-Волжского края. Ананьинский могильник (Археологический этюд)

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Пономарев П.А. Материалы для характеристики бронзовой эпохи Камско-Волжского края. Ананьинский могильник (Археологический этюд). Известия общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском Университете. Том Х. Казань, 1892 стр. 405-438

Большая (33 страницы) статья известного историка и археолога, члена—основателя (впоследствии – почетного члена) Общества истории, археологии и этнографии при Казанском Императорском Университете Петра Алексеевича Пономарева, осуществившего в июне 1881 года, совместно с Н.М. Малиевым, Н.П.Загоскиным и Г.Н.Потаниным раскопки Ананьинского могильника близ Елабуги. Статья содержит краткий обзор исследований, предшествующих раскопкам, начиная с интереса, проявленного к местности К.И.Невоструевым в 1855 г. и раскопок Алабина и непосредственное описание результатов раскопок.

Статья в скриншотах страниц оригинала статьи.